Дориан зашевелился, выворачиваясь из-под оберегающей руки. Уже догадываясь о том, что сейчас последует и в глубине души страстно желая этого, кунари склонил голову навстречу подставленным губам. Медленно и томительно они целовались в полумраке, едва прикасаясь друг к другу, точно неопытные юные влюбленные, хотя близость между ними насчитывала уже третий год.
- Доверие, - голос женщины прозвучал настолько тихо и вкрадчиво, что Бык едва не упустил миг, когда она незримо проникла в их застенок. Отпрянув от горчащей на языке сладости, кунари накрепко зажал Дориану рот ладонью, придушив сердитый вскрик. Тевинтерец непременно начнет сыпать вопросами, а ему нужно внимательно выслушать. В речах собеседницы всякий раз таились подсказки и намеки, но не станет же она повторяться из-за не в меру говорливого чародея? - Ответственность. Необходимость выбора. Трудные решения. Четыре крепкие стены дома, что каждый из нас стремится возвести на зыбких песках взаимности. Стены, что защищают и оберегают - и которые однажды могут рухнуть, похоронив нас под собой. Кто выберется, кто останется погребенным? Что больнее - уйти, остаться или разделить последний миг на двоих? Выбор за вами.
С отчетливым сухим щелчком крышка ящика откинулась на петлях, маслянисто блеснув прозрачной плоскостью.
Магистр яростно дернулся, укусив Быка за пальцы. Вскочил, шарахнувшись прочь от стены:
- Она движется!
- Тебе показалось...
- Какое, в задницу, показалось! Говорю тебе, стены перемещаются! - голос Дориана исходил паникой, вонючей, как запах разлагающегося на солнцепеке трупа. Теперь Бык сам почувствовал, как стена жестко уперлась ему в хребет, толкнув и сдвинув на пару пальцев. Охнув, кунари вскинулся на затекшие и ноющие ноги, сделав шаг к центру комнаты. Глянул в распахнутый ящик, теперь более напоминавший саркофаг той принцессы из Орлея, которую по навету злобной мачехи похоронили заживо. Раскрошенное стекло ослепительно сверкало тысячами заостренных граней, даже смотреть на него было больно.
- Тот, кто заберется в хрустальный гроб, имеет сомнительный шанс уцелеть, - подвел итог Бык. - Давай, полезай.
- Ты что, не понимаешь? Если стены продолжат смыкаться, ящик тоже раздавит! - заорал Дориан.
- Она говорила о доверии. Обещала, один из нас выживет, - возразил Бык. Сужающаяся в размерах комнатушка удушала, как напяленный на голову мешок. - До того она играла честно.
- Бык, ты ведь понятия не имеешь, кто именно с тобой говорит! Нет никакой женщины, это все фальшивка, сборище безумцев, которые хотят нас прикончить! Может, мы мимоходом оттоптали им яйца, может, уцелевшие прихвостни Корифея мстят за своего вождя!
- Может быть, - согласился кунари. Ощутимо дрогнув, стены еще немного придвинулись друг другу, наступая со всех четырех сторон. - Но для меня это неважно. Ты - важен. Ты должен выжить, так что заткнись и лезь.
- Нет, - упрямо набычился магистр. - Я им не верю. А если они не лгут, то спастись должен ты.
- Я туда не впихнусь, - Бык озадаченно выпятил мясистую нижнюю губу.
- Еще как упихнешься! Сам посмотри!
- А как же ты?
- Ну, я... - Дориан в растерянности умолк, пытаясь как-то примириться с мыслью о неизбежной, очень скорой и мучительной смерти. - Я... как-нибудь... выкручусь...
- Ага, - Бык рассчитывал на него, краткое мгновение, когда Дориан будет всецело поглощен темным, оглушающим сознанием близкой кончины. Магистр был достаточно ловким и крепким парнем, чтобы вздуть противника, обходясь без помощи магии на кончиках пальцев и верного посоха под рукой. Но сейчас Дориан не ожидал нападения и только взвыл, когда Бык сгреб его руку в выворачивающий захват.
Магистр успел разок врезать кунари под дых свободной левой рукой, прежде чем Бык толкнул его в ящик, одновременно сбивая с ног и разворачивая лицом к себе. Зазубренные осколки всей массой впились ему в спину, раздирая одежду и кожу, Дориан заблажил, хватаясь за края ящика в попытках выбраться. Бык кулаком надавил ему на грудь, удерживая на месте, и второй рукой с усилием захлопнул прозрачную крышку. Замки двергской работы клацнули, замкнув тевинтерского магистра внутри. Забыв о боли, он замолотил кулаками изнутри по толстому, неуступчивому стеклу. Бык слышал его приглушенный, отчаянный голос, взывавший:
- Бык, будь ты проклят, открой! Выпусти меня! Бык, пожалуйста! Не надо жертвовать собой ради меня, я того не стою! Бык! Кадан, сердце мое, зачем?..
Стены снова переместились. Теперь можно было отчетливо различить дребезжащее лязганье огромных шестерней, передвигавших тяжелые железные плиты. Дориан больше не метался и не кричал, плотно прижав лицо к прозрачной грани и расплющив свой аристократический нос в белесую лепешку. Из спасительного убежища или погребального мавзолея он неотрывно глядел на Быка. Кунари приложил растопыренную ладонь к стеклу, и Дориан внутри повторил его жест. Человеческая ладонь была похожа на бледную раздавленную медузу, всплывшую из глубин сверкающего радужного океана, смертельно опасного и завораживающе прекрасного.