Все, что в чертежах выходило из рук Таршинова, отличалось изяществом форм, высоким полетом воображения. Дорошенко отличала в работе предельная простота, порой педантизм. Коренастый Матюхин был человеком неистово трудолюбивым, упорным. Среди конструкторов бытовало даже выражение «настырный, как Матюхин»…
Словом, у каждого из этих одаренных людей был свой стиль, свой подход к делу. И возглавлять такой коллектив совсем непросто.
У Морозова, руководителя проекта, было достаточно и такта, и организаторского умения, чтобы создать дружный творческий ансамбль. Доброжелательный, немного ироничный, всегда наполненный интересными идеями, он, как талантливый дирижер, направлял «оркестр», умело связывая отдельные партии в единую мелодию.
Работали много. Радовались каждой удачной находке. Отчаянно спорили и снова склонялись над эскизами и чертежами.
Несколько вариантов корпуса… Различные конструкции башни, ходовой части, механизма управления… Рисунки, эскизы, расчеты, макеты…
Собирались у Кошкина, обсуждали то, что уже удалось сделать, рассматривали эскизы.
— А по-моему, корпус с гофрированными бортами наиболее удачен, — горячился Таршинов.
— В чем-то ты и прав здесь, Миша, — примирительно парирует Главный. — Только нельзя забывать: танк должен быть и в бою хорош и удобен для массового производства. Это — аксиома.
— И Морозов это же толкует. Как сговорились!
— Не горячись, а лучше посмотри: вот корпус, который, возможно, нам подойдет. — Кошкин, выбрав из стопки рисунок, показал его Таршинову и другим.
Когда основные решения были готовы, состав группы перспективного проектирования расширили, и работа получила новый импульс.
— Танк делает весь коллектив, помните об этом, — не раз повторял конструкторам Главный. И если что-нибудь не клеилось, задорно восклицал: — Осилим это дело, ребята! Большевики и не такие задачи решали…
Шли дни. На листах ватмана все четче вырисовывались контуры будущей машины, которой присвоили индекс А-20. Это был, как и предусматривалось тактико-техническими требованиями, колесно-гусеничный танк. Расположенные под углом толстые броневые плиты придавали его корпусу «обтекаемый» вид и, что особенно важно, увеличивали бронестойкость. Красивый, устремленный вперед корпус венчала коническая башня с 45-миллиметровой пушкой. Мощный дизель-мотор обеспечивал танку высокую скорость на колесном ходу и хорошую проходимость, маневренность — на гусеничном. Сотни новшеств вобрала в себя эта машина.
Когда проект был готов, М. И. Кошкин привлек весь состав конструкторского бюро к работе по созданию опытного образца.
Вспоминается такой эпизод: вскоре после подписания советско-германского договора немцы продали нам несколько танков «самой последней модели» — Т-III. Буквально по сантиметрам обследовал Морозов «гостя»: аналоги его завтра вполне могли стать оружием врага.
Танк был похож на красивую игрушку: мягкие кресла для экипажа, никелевый блеск, все это выглядело комфортно. К тому же, как выяснил А. Морозов, по некоторым тактико-техническим характеристикам Т-III превосходил наши машины.
И все-таки знакомство с гитлеровским танком успокоило и порадовало работников КБ.
— Не цацки и финтифлюшки, — говорил Морозов, — определяют достоинства танка.
И действительно, в сравнении с танком, над которым работали в КБ и которому в самое ближайшее время предстояло появиться на свет, немецкий проигрывал во многом.
Т-III был оснащен пожароопасным бензиновым мотором, который позволял, правда, по хорошим дорогам развивать скорость 55 километров в час. Немецкие конструкторы, видимо, рассчитывали, что воевать придется только вдоль шоссейных магистралей. Кстати, они так и назвали свой танк — «магистральный». Наш же танк, не уступая в скорости, благодаря мощному дизелю и широким гусеницам обладал гораздо лучшей проходимостью и маневренностью, он мог действовать в самых сложных условиях бездорожья, распутицы. Плюс ко всему, броня «немца» значительно тоньше, а его пушка не шла ни в какое сравнение по огневой мощи с нашей сорокапятимиллиметровой… Специалисты, видевшие машину, пришли к выводу, что Т-III не последняя модель, что фашисты наводят камуфляж, хотят усыпить нашу бдительность.
Война дала ответ: был у гитлеровцев действительно и еще один танк, T-IV, но он мало чем отличался от своего предшественника. И столь «широкий жест» мог означать только одно — пожалуйста, пользуйтесь, да только времени для производства этой сложной машины вам не отпущено. Уже утвержден план «Барбаросса», и час его реализации не за горами.