Нет, он не сомневался, что вернется сюда. Но хватит ли сил начать все заново, пройти трудный и долгий путь?..
«Ну, не сначала, положим», — сердито подавил он мысль. И вспомнил неожиданно смешной, прямо-таки анекдотичный случай: танк, их первый танк, никак не хотел идти вперед. Сколько ни бились конструкторы, лишь только включат двигатель, пятится назад. Потом оказалось, что в коробке передач из-за ошибки в расчетах поставили лишнюю шестерню.
Бывали подобные казусы на первых порах. Как забудешь, например, такое: новая машина при испытаниях никак не хотела идти дальше свинарника в заводском подсобном хозяйстве. Выйдет из цеха, пройдет всю территорию завода и за проходной, у злополучного свинарника, останавливается как вкопанная.
У первых машин то и дело ломались зубья шестерен, летели картеры, плавились подшипники, и вслед за уходящими в очередной испытательный пробег танками тянулась кавалькада грузовиков с запасными частями, бригадами ремонтников.
Немало синяков и шишек набили конструкторы, прежде чем пришли и знания, и опыт.
Тяжко покидать родной дом, в горькой тоске сжимается сердце. Но разве есть другой выход? Разве не ради спасения этого дома, родной земли летит он сегодня на далекий Урал? Там сейчас боевой пост, его главное дело.
Еще не окунувшись в заботы завтрашнего дня, Александр Александрович как опытный инженер понимал, насколько трудная предстоит работа. Развернуть массовое производство — задача непростая даже для завода, где машина рождалась этап за этапом. А теперь решать ее придется на предприятии, никогда ранее не выпускавшем ничего подобного, в условиях войны. Перестройка производства, технологии, перестройка всего завода…
Будет нелегко. Но армия должна получать танков столько, сколько надо для полного разгрома врага. В этом сейчас и долг, и смысл всей жизни. «Едем, чтобы на фронте стало легче, — вот о чем надо думать, вот она — задача задач…»
Резко зазвонил телефон. Морозов вздрогнул, снял трубку. Говорил директор завода:
— Александр Александрович, самолет готов. Зайди попрощаться и — в добрый путь.
Морозов встал, надел пальто и, не оглядываясь, пошел к выходу.
…Середина октября выдалась на Урале холодной, по-настоящему зимней. Покрытая снегом дорога с аэродрома шла под гору, и машина мчалась по хорошо накатанной колее, будто сани с ледяной горки в далеком-далеком детстве.
В тусклом предвечернем свете проплывали мимо заснеженные пустыри, подбегающие к самой дороге ели и великаны-кедры. Редкие бревенчатые избы глубоко сидели в снегу…
Пепельно-серое небо вдруг вспыхнуло алым пламенем, как перед восходом солнца. «Плавку выдали», — догадался Морозов. Странное чувство овладело им, как будто и нет войны. Таким мирным покоем веяло от светящихся окон домов, курящегося над избами дыма.
Показались корпуса завода, трубы ТЭЦ, ползущий параллельно дороге одинокий трамвайчик, и, наконец, машина покатила по улице заводского поселка. По одну ее сторону вдоль деревянного тротуара ровным строем стояли двухэтажные бараки, по другую — современные каменные дома. В одном из них поселилась семья — мать, жена Нина Митрофановна, сыновья — Женя и Шурик, сестра Вера с сыном Игорем. Все они разместились в большой комнате, седьмым жильцом стал сам А. А. Морозов.
Комната, свободная от мебели, казалась довольно просторной. На ночь на полу раскладывали матрацы. Теперь здесь же на полу надо было выкроить «спальное» место и для него.
Он был доволен: все здоровы, худо-бедно пристроены, чего еще? О комфорте ли думать в такое время?
Даже до войны его всегда раздражала способность некоторых людей тратить время и силы на мелочи быта. Работа — другое дело, тут Александр Александрович себя не щадил. А в остальном обходился самым необходимым, не отказывая себе разве что в куреве.
…В тридцать третьем году мастер участка Александр Дмитриевич Морозов и сын его, конструктор, вступили в число пайщиков жилищного кооператива. Отец с матерью и младшими детьми получил трехкомнатную квартиру (областная газета даже снимок поместила: «Квартира стахановца А. Д. Морозова»), а Александр Александрович с семьей — двухкомнатную.
По сравнению со старым жилищем квартира в новом доме казалась царскими хоромами. Нина Митрофановна нарадоваться не могла паровому отоплению и прочим благам цивилизации. Здесь и жили Морозовы вчетвером до самого отъезда, не чувствуя неудобств, хотя дети стали школьниками. Александр Александрович, Главный конструктор, тоже мог бы иметь отдельную комнату.