– А к магометанам как он относится?
– Он считает их, как и христиан, «просто еще одной группой последователей Яхве». И указывает на то, что великая беда изнутри станет разъедать любую державу, что благоволит «аврамической вере». Этими словами Василий называет иудаизм, христианство и ислам, не делая между ними большого отличия.
– Ясно все… язычник… – с презрением произнес старик.
– Хуже.
– Что же может быть хуже?
– Он выдвинул еретическое утверждение о том, что все Боги – и старые и новые – суть одно и то же. Что Всевышний создал их и они ему нужны. И светлые, и темные, и добрые, и злые. И что все эти Боги – суть ипостаси Всевышнего, в которых проявляется та или иная его сторона. Все они едины и взаимосвязаны, являясь частью единого целого, пусть даже и не осознают этого сами. Ведь свободу воли, которую создатель даровал людям, он дал и всем иным разумным существам, дабы не сильно утомлять себя этой муравьиной возней. И что поклонение любому Богу – по сути своей – поклонение Всевышнему. Просто через ту или иную его ипостась – лик – проявление. Здесь он Бог милости, там Бог войны, а вон там Бог любви.
– Вздор какой…
– Ересь!
– Черни это очень понравилось. Вы же не хуже меня знаете, что чернь обожает поклоняться идолам. И если Лев Исавр под влиянием магометан начал с этими идолами бороться, то Василий предлагает «возглавить то, чему невозможно противостоять». Кроме того, он связывает серию страшных поражений и потерю земель нашей державой именно с этой борьбой. Дескать, мы отвернулись от иных проявлений Всевышнего и стали поклоняться только лику жертвенности. От чего у нас и получалось лучше всего – жертвовать… землей, людьми, победами…
– Лик жертвенности?
– Да, так он именует христианство.
– А ислам?
– Я не знаю. Но я знаю другое. Я уверен в этом. Я убежден, что если мы возведем Василия на престол, то нам нужно будет самим решать – или склониться перед ним, или погибнуть. Он опасен. Слишком опасен. Не каждый мужчина в столь юном возрасте имеет столько побед, добытых не с помощью отцовских полководцев, а самостоятельно. Да и ум у него явно не по годам развит. Опасный ум. Гибкий, ловкий, безжалостный.
– Так кого же ты хочешь видеть вместо Вардана?
– Его и хочу. Хочу и боюсь. Я думаю, что он вернет величие нашей державе. Но… для нас это может оказаться смертельно опасно. Для всех нас. Помните, чем закончился триумф и слава Александра Великого для всех его близких и друзей? Для всех его соратников? Я боюсь. Сильно боюсь. Меня притягивает этот сын Феофила и пугает. И своим умом, и воинской удачей, и тем, что ему, очевидно, благоволят старые Боги.
– Ты думаешь, что он прав в отношении этих ипостасей?
– Я не знаю, что думать. Я в растерянности. Меня испугал Никодим. Теперь я не могу доверять ему в делах, связанных с Василием. И, боюсь, это может коснуться любого. Там, на севере, зреет что-то очень опасное, жуткое и до крайности любопытное. Хуже того, я впервые задумался, а что будет, если Василий закончит собирать в своих северных лесах легион и придет под стены Константинополя? Не откроют ли жители перед ним ворота? Ни это ли он задумал?
– Боюсь, друг мой, ты слишком одержим этим юным представителем павшей династии.
– Боюсь, друг мой, – передразнил оппонента спикер, – мы уже слишком много раз ошибались в оценках Василия. И наша проблема в том, что мы его не воспринимаем всерьез. Как когда-то древние эллины считали македонцев дикарями, не пригодными к настоящей войне. Однако Филипп, а потом и его сын Александр сумели сильно их удивить. Не боишься, друг мой, что история может повториться?
– Василий – не Александр!
– За минувшие шесть лет он провел три крупных сражения и разбил в них противника, что численно превосходил его войско в два и более раз. Кроме того, он провел с десяток малых битв и также в них одержал решительную победу. Как и в поединках. Многих индивидуальных поединках. Даже тогда, когда никто не верил в его победу. Вас это не пугает? А меня пугает. Сильно пугает. Очень сильно…
Все присутствующие замолчали, погрузившись в свои мысли. Очень нерадостные мысли. Потому что чернь Константинополя, в том числе и их усилиями, уже была одержима Василием. И Вардан, дабы удержать эту толпу в относительном покое, вынужден был регулярно оглашать тот факт, что Василий его наследник и нет никакой опасности. Что он на севере служит делам державы, защищая ее от страшной угрозы – норманнов, что совершенно разорили земли западных христиан.
Одно тянулось за другим. И внезапно оказалось, что заговорщики уже заложники собственного заговора. И что сдавать назад уже некуда. Там толпа. И она жаждет чуда. А чудо – вот оно. И лучше бы его не было…