А еще у него, возможно, были не только ходильные конечности, но и длиннющая хватательная лапа – или все-таки хвост? – которая как раз и летела точнехонько в спину Гусаку в тот самый момент, когда ее раскрошили активные пули моей «Сьюздали». Ну а гранаты «Тандера» окончательно покончили с этим ходячим тестом на трусость.
Гусака мягко отшвырнуло взрывной волной на Чена. Это было хорошо – я, как-никак, повторно спас сержанту жизнь.
Может, удастся все-таки отхватить «Огненный Крест» не посмертно, а, так сказать, очно?
Но вот что плохо: у Гусака была разрушена броня на правой ходильной конечности экоскелета. Это если в технически точных терминах. А нормальным языком – ногу нашему сержанту разнесло до самой кости. Из дырок в экоброне стекала вода, которой Гусак успел набраться в объятиях подводного урода.
Правда, если милитум правильно оценил обстановку, система регенерации должна была залатать наглухо зазор между кожей Гусака и внутренней поверхностью экоброни. Поставить эдакую перепоночку выше колена, чтобы воздух не выходил, короче говоря. Или хоть помедленней выходил.
Я машинально проверил счетчики боезапаса в «Сьюздали» и «Тандере». Хотя уж по «Тандеру» так точно мог бы и сам сообразить, что семь гранат еще есть.
Информация по «Сьюздали» была не столь радостной. Основной боекомплект в рукаве двухпотоковой подачи был почти исчерпан, оставалось всего девятнадцать патронов.
Дополнительный боекомплект в пяти магазинах по двадцать патронов был на месте. Но их нужно было менять вручную, что не очень-то удобно. При этом два магазина из пяти были маркированы как поврежденные,
В принципе неудивительно. В —такой молотилке их могло испортить что угодно, даже компенсаторная струя чьей-то «Сьюздали». Магазины-то носят на поясе, вне основной теплоизоляции.
– Сениор Гусак, ну как вы там?
– Ничего. Терпимо. Спасибо, Серж. Ты – настоящая барракуда.
Говорил Гусак отрывисто, что было не в его манере. Значит, ему очень больно. Значит, ранение очень серьезное. И притом нервные окончания заблокировать полностью не удается, потому что умный милитум боится обдолбить сержанта наркотой до потери сознания.
– Настоящая барракуда, похоже, там, в воде. Как ей и положено.
Более подходящих слов для этой ситуации у меня не нашлось. На самом деле я был тронут словами Гусака. И – одновременно – мелькнула неожиданно ясная и простая мысль: нам отсюда не выбраться.
События не позволили мне предаваться унынию слишком долго.
Дважды рявкнула «Съюздаль». И ровнехонько там, где я несколько мгновений назад расстрелял четырехглазого монстра, появился мокрый, как воробей, оборванец-здоровяк. В котором я спустя еще одно мгновение признал… Зага!
Его экоброня была разрушена почти полностью. Собственно, от нее остались только невнятные крошащиеся лохмотья на —цлечах, правый спинной обтекатель, брюшной сегмент брони с плоскими кислородными патронами и ботинки с глидерами.
Последние, к моему грандиозному изумлению, работали – Заг летел над водой. Из этого вытекало, что цел и милитум, прилепленный поверх черного трико из «умной кожи» на животе.
Я сообразил, что его милитум перевел все системы, какие мог, на запасные источники энергии, расположенные непосредственно в нем. Загу не протянуть и пятнадцати минут.
Шлем на Заге отсутствовал. К счастью, экстренная кислородная маска успела залепить Загу всю морду. Выглядел он в ней приблизительно как закатанный в пленку мороженый палтус. И все-таки был жив, сукин кот!
Итак, нас четверо, а не трое.
Заг подлетел к нам и промычал сквозь свой прозрачный намордник что-то вроде «Полундра!».
Да кто ж спорит? Натурально, полундра.
Тут я разглядел, что его бока располосованы так, как в страшном сне не приснится. На фоне «умной кожи» кровь была не то чтобы очень уж видна, но сквозь разрезы отлично просматривались рваные раны с алыми краями.
Атмофсера на Глокке ядовитая, но хорошо хоть – не шибко агрессивная. Только какого-нибудь хлористого фтора беззащитной коже Зага сейчас недоставало.
Да и температура была терпимая. Как говорят в штурмовой пехоте, «сорок плюс-минус сорок». То есть хрен поймешь сколько, из жара в холод швыряет в основном от страха. Не морозно, но и на ракетном топливе вроде пока не поджаривают. Сносный диапазон, короче, для белковых форм жизни.
Замотал я дырки в боках Зага крепежной пленкой и по плечу похлопал.
– Все будет хорошо! – через внешний речевой синтезатор прокричал. Что мне еще оставалось, а? «Хэппи бёздэй ту ю» Спеть?