— А что?
— Да вот я думаю: зачем судьба подкидывает нам такие сюрпризы — общая стена, увлечение азбукой Морзе, одинокий мужчина и одинокая женщина? Словом, все как нарочно придумано, чтобы нас соединить, а потом она же, я имею в виду судьбу, придумывает нечто гораздо менее изощренное, гораздо более примитивное и… разъединяет нас.
— Вы развелись?..
— Это нельзя назвать разводом, так как официально мы не были женаты, я хочу сказать, что мы не успели зарегистрироваться. Так что мы не развелись, а просто… разошлись. Вас интересуют причины? А я их не знаю. Просто она исчезла, и все…
— Как исчезла?
— Очень просто. Я же говорю, исчезла.
— То есть как?..
— Видимо, влюбилась в кого-то… Или что-то в этом роде. За ней иногда приезжали на шикарных машинах. И она не говорила, куда ездит на этих самых машинах. Я пытался искать ее… Но вскоре получил письмо, причем оно было отправлено не по почте и не имело никаких адресов — ни обратного, ни адресата, просто кто-то, видимо, принес и бросил его в мой почтовый ящик. Но письмо, несомненно, писала она сама, я же знаю ее почерк. Она писала, что не надо ее искать, она вполне счастлива и свою квартиру оставляет мне, я могу распорядиться ею, как мне хочется. И тогда я решил одну из квартир сдать зачем мне две квартиры? Но решил поселиться в этой и сдать ту, свою. Из-за этажа. Вы знаете, хоть я и психиатр, но у меня фобия — боязнь высоты. Я всегда плохо чувствовал себя на двадцатом этаже. А здесь, на третьем, мне удобно и покойно.
— Как на третьем? — удивился студент. — Разве мы не на двадцатом этаже?
— Ошибаетесь, — вновь ласково улыбнулся психиатр. — Мы сейчас находимся на третьем этаже старого дома. Это вы находились на двадцатом этаже нового, перед тем, как войти сюда…
— Но ведь…
— Вас смущают уровни… Как может третий этаж соседствовать с двадцатым? Не смотрите на потолок, — сказал психиатр, перехватив взгляд студента, — дело отнюдь не в высоте потолка. Это стандартные дома, и высота их одинакова. Вообще они во всем одинаковы. Разница лишь в том, что там двадцать этажей, а здесь три. Да, и еще там есть мусоропровод и воду не отключают, как у нас, в полночь. Ах да, вас, конечно, не это интересует. Я чувствую по вашему взгляду, что вы думаете совершенно о другом… Об уровне, так сказать, нашего соседства. Я прав? Ну вот видите! Дело в том, что эти дома построены на разных уровнях по ландшафту. Этот вот старый дом построен на возвышенности, и потому его третий этаж соответствует двадцатому нового дома. Вы, наверное, обратили внимание, что лифт иногда не поднимается, а опускается. Это зависит от того, с какой двери в него войти. У него две двери, и он очень хитро устроен постоянно поворачивается по оси. Он обслуживает два дома — и старый и новый. Если вы вошли в первую дверь, он будет спускаться, и вы окажетесь на… двадцатом этаже. Многих это удивляет и даже, более того, — пугает. Скажу вам по секрету, были даже случаи психического расстройства. Я сам лечил. Правда, вылечил, все прошло бесследно, болезнь была в самой начальной стадии, ничего страшного. Не хотите ли выпить еще?
Студент выпил и почувствовал, что ему становится удивительно легко и спокойно с этим человеком. От общения ли с ним, от коньячных ли паров, которые уже начали действовать, или оттого, что так просто объяснялась одна из загадок дома, ему стало хорошо и покойно. Он чувствовал, как снимается напряжение, которое, как ему сейчас казалось, бесконечно долго сковывало его мозг! Теперь он был уверен, что совсем несложно найти отгадки всем сегодняшним загадкам.
— А вы не путешествовали по своей квартире? — неожиданно спросил психиатр.
— В каком смысле?
— Разве мама вас не предупредила? Дом-то ведь экспериментальный, со всякими такими фокусами. Некоторые квартиры, в том числе и моя, вернее, теперь уже ваша, двигаются по вертикали, подобно кабине лифта. Представляете, додумались, целая квартира — лифт. Опускается и поднимается, причем когда это заблагорассудится косому и вечно пьяному лифтеру. — Психиатр опять замолчал, потом продолжил: — Так что если вы вдруг проснетесь и увидите, что уровень моря за окном стал ниже или выше, чем обычно, не пугайтесь — это просто лифтер решил вас прокатить. Потому и предупреждала вас мама: когда квартира поднимается — мы уже не соседи. И та заколоченная дверь тогда открывается в пустое пространство, — вечером, кажется, так и было. Вы не заметили торчащих блоков соединения? Это буфера между домами. Иногда дверь сама открывается, и от тяги что-нибудь вылетает из комнаты. Потому мы ее и заколотили. И вообще, с кем не бывает, выпьешь и решишь, что, открыв дверь, входишь к соседям, а тут бац и вывалишься с двадцатого этажа. Опасно. Потому мама и наказывала вам… Кстати, говорила она вам, чтобы вы оставляли свет в ванной? Бедная-бедная моя мама, она так сентиментальна! Все еще думает, что моя жена смотрит на этот свет с моря и когда-нибудь вернется… Я не верю в это, а она верит и ждет… Я уже почти забыл ее, а мама вот никак забыть не может… А, будь что будет, давайте-ка и я выпью с вами. Взгрустнулось что-то… Вообще-то я не пью. Хорошо, что вы зашли… Вы просто молодец. Знаете, работа работой — я очень много работаю, — но порой такое чувство одиночества… Иногда я пугаюсь его. В отличие от вас, я не жажду одиночества, я с трудом примиряюсь с ним. Вот только радио… и еще магнитофон… Да… голоса людей, смех, стон, плач, разговоры, шепоты, споры, счет. Это в основном голоса моих пациентов. Я записываю их для моей научной работы. Но порой, верите, просто так, для себя, без всякой цели, просто для себя. Чтобы не быть одному… квартира будто сразу заселяется. Вот и сейчас, незадолго до вашего прихода, я включал…
— Я слышал, — сказал студент, — слышал голоса…
— Ради бога, извините, — торопливо сказал психиатр, — я не думал, что так громко, что это вам могло мешать. Ведь у нас правило: как только цвет лампочек становится синим, значит, наступил тихий час, радио, телевизор надо сделать потише, чтобы не мешать соседям. Ну, как в поездах ночной свет. Правда, у нас свет потом снова становится обычным, но шуметь уже… нельзя…
— А часы?
— Что часы? — сказал психиатр.
Студент чувствовал, что его разум постепенно проясняется и освобождается от кошмара нелепых загадок. И он испытывал неодолимое желание объяснить до мелочей все несуразности, не оставить ни одной тайны. Сейчас он, несомненно, близок к этому, в то время как всего несколько часов назад был в какой-то чудовищной паутине алогичности.
— Что часы? — переспросил психиатр.
— Почему ваши часы идут в обратном направлении? Ясные лучистые глаза психиатра подернулись дымкой печали, и он стал похож на свою мать.
— Это мой брат, старший брат, — сказал он грустно, — он был часовщиком. Завтра будет ровно месяц, как мы его потеряли. Вы знаете, он тоже был экспериментатором, — психиатр мечтательно улыбнулся, — как-то раз решил сделать часы и сделал для мамы и для меня — с обратным ходом. Знаете, это была для него не только техническая задача, не только хобби, так сказать. Он вкладывал в свою затею и некий философский смысл, хотел заставить время течь в обратном направлении. Впрочем, тоже своего рода хобби. И мы с мамой решили уважать эту его причуду. Аккуратно заводим часы, и они идут, идут в обратном направлении.