Ещё в затоне, сидя в тесной комнатушке Митрича, убийца и вор пытался убедить деда в том, что он исправился, встал на верный путь и теперь хочет найти драгоценности, о которых говорил Кеша — Викентий Лисовский — в тот холодный и дождливый ноябрь, для того, чтобы выполнить его последнюю волю и передать их сыну — Эжению. Конечно, за определенную мзду, которую и обещал им умирающий поэт. С помощью этой мзды он — Зуб — мог начать новую счастливую жизнь за границей.
Митрич понял, что беглый заключенный был решительно настроен во чтобы то ни стало раздобыть те сокровища. И совсем не был уверен в том, что Зуб поделится хоть каплей с наследником, а уж тем более с ним. Но отказаться дед не мог, потому что знал, что иначе не вернется уже он в «Париж». Быстро закончится его жизнь, скорее всего в это же вечер, в какой-нибудь темной московской подворотне...
После второй кружки жигулевского пива в каком-то баре на Ленинском проспекте, Зуб поделился подробностями своего плана. Но зашел он издалека. Этот план у него созрел в тюрьме, и он много раз проворачивал его в уме, пытаясь найти недостатки и выискивая риски.
Поговорив о том, о сём, Зуб, наконец, начал свой подробный и детальный рассказ.
— Знаешь, Митрич, — сказал бывший сокамерник, глядя как медленно оседает пушистая пена в высокой фирменной кружке, — я все думал и думал об этих сокровищах... Послушай, ведь это реальные деньги! Мы отдадим, как обещали, половину его сыну, а остальную часть поделим напополам! Ты только представь, какие деньжищи нас ждут! Да ты сможешь навсегда уехать из Союза, осесть с Глашкой где-нибудь за границей...
Митрич, спокойно взял со стола, астраханскую воблешку. Рыбка пахла соленой водой и пряностями. Он медленно разломил её и одним уверенным движением очистил от чешуи. Внутри, на радость, оказалась красноватая икра, которую он больше всего любил в этой рыбе.
— Да-а, — протянул он, — только, знаешь, с такими деньгами мне Глашка та и не нужна будет совсем, — Митрич хитро ухмыльнулся и подмигнул Зубу. Он пытался сбить сокамерника с толку и отвести подальше от Глафиры.
— Ещё бы не понять, понимаю, — громко заржал в ответ рецидивист, показывая свои полусгнившие зубы. — Девок-то и там найдешь, да по моложе. На кой тебе эта старая карга.
— Верно ты говоришь. Это сейчас удобно: готовит, стирает, работает, а та-ам, махну за границу и найду себе во-от такую, с во-от такими, — он руками показал, какую такую и что у нее должно быть. — Да и вообще дело хорошее, раз обещали покойному, надо сделать. Он даже фотокарточку мне оставил, помнишь? — Митрич пошарил рукой во внутреннем кармане куртки и вынул оттуда пожелтевший от времени снимок, на котором была красивая женщина в длинном платье и широкополой шляпе с пером и держала за руку мальчонка лет восьми.
— Вот сохранил, — Митрич протянул картинку подельнику.
Тот взял её в руки, внимательно посмотрел и медленно перевернул другой стороной, на обратной стороне была надпись: «Твой дом — Вилла Ботиче, в окрестностях Праги. Викентию, с любовью Елена и Эжений».
Зуб причмокнул и вернул фотокарточку обратно Митричу.
— А хороша его жена, да? — он снова сально ухмыльнулся. — Ну да, ладно, о бабах потом, когда при деньгах будем... Ты слушай... — он наклонился к деду и продолжил, — у меня здесь, в Москве, живет родная сестра. Она лет пять назад очень удачно вышла замуж за одного чиновника. Так вот, муж её не простой — работает в Министерстве речного транспорта, а недавно, на нашу удачу, его перевели курировать туристические и пассажирские суда. Так что теперь он там в курсе всех событий. Тут и родился мой гениальный план. Я с ним уже перетер нашу историю. Он обещал, что все устроит наилучшим образом.
— Ты и с ним будешь делиться? — уточнил Митрич.
— Придется... — наигранно вздохнул Зуб. — Но, по рассказам покойного, там добра на всех хватит. Ты дальше слушай. В середине навигации теплоход «Комарно» будут отправлять на судоверфь в Чехословацкую Социалистическую Республику для переоборудования. И, говорю, тебе это наш шанс. Всё чисто и быстро. Комар носа не подточит. Достанем цацки, спрячем на корабле, переправим за границу, там я их продам и всё по чесноку поделю. Вот тогда и заживем, паспорта сделаем, новое имя, новая жизнь...