А, эвон как получилось... — порадовался он.
Митрич вынурнул из своих воспоминаний и вновь очутился в пивной на Ленинском проспекте, а напротив него сидел Зуб, который, яростно брызжа слюной, что-то втолковывал ему.
— Да, полно тебе! — примирительно сказал Митрич. — Я давно согласился на твою авантюру. И камушки жалко, пропадают ведь. — Ещё не забыл, где тайник то?
— Как такое забудешь. Но вместе идти всё равно сподручнее будет. Мало ли кто из нас чего запамятует.
— И то верно, — согласился Митрич.
На том и порешили. Быстро допив своё пиво, бывшие сокамерники расплатились с продавщицей и поспешили к тайнику.
Всё оказалось в точности, как Викентий и рассказывал им. В здании заброшенной и полуразрушенной церкви на окраине Москвы, на самом верху, под вторым куполом была помеченная черным мазком балка, за которой Митрич, неуверенно сидевший на шее Зуба, осторожно нащупал увесистый сверток.
Зуб тут же опустил подельника, жадно выхватил из рук добычу и, недобро сверкая глазами, ринулся разматывать истончавшие за годы веревки. В толстую парусиновую ткань были завернуты две старинные иконы — Богородицы и Святой Елены — и целый комплект украшений из золота и рубинов. Прочная ткань хорошо сохранила реликвии, и они нисколько не повредились, хотя прошло немало лет.
— Вот оно! Во-оот, — Зуб дрожащими руками держал сокровища, к которым стремился столько лет. — Митрич, оказывается, не соврал наш покойник-то! — и он рассмеялся, да так, что у Митрича волосы на руках дыбом встали.
Кто знает, на что он способен... — подумал старый работяга. — Только вот меня он пока убивать не станет, нужен я ему.
— Знаешь, я до самого конца не верил в них, — сказал Зуб, утирая тыльной стороной руки выступившие от смеха слезы.
Там на ветхой колокольне они договорились, что когда «Комарно» зайдет в поселок Память Парижской Коммуны на судоремонт, Митрич надежно спрячет драгоценности на борту. Зуб медленно передал сверток Митричу, словно не хотел расставаться со своим кладом больше ни на минуту. А вместе с украшениями, рецидивист передал деду небольшой задаток деньгами.
Но это всё... Больше он ничего не получит. Только я заслуживаю ими владеть, — так думал Зуб.
Митрич оказался прав, сокамерник не собирался делиться с ним, и уж тем более отдавать половину сокровищ какому-то неизвестному чеху Эжению, о котором ему все уши прожужжал Дед. Вообще Зуба в последнее время все раздражало, а особенно Митрич, он еле сдерживал себя, чтобы прямо сейчас не разделаться с ним.
Еще немного и все, конец тебе придет, наивный дед, — успокаивал он себя.
Долгих разговоров они не вели. Осторожно спустившись по старой лестнице, они еще раз быстро повторили весь план и разошлись в разные сторону. Утром, ближайшим поездом Митрич выехал в Горький, а оттуда добрался до «Парижа». Куда отправился Зуб он не знал, да и не хотел много о нем думать. Аккуратно припрятал сокровища в надежном месте и стал ждать телеграммы.
* * *
Таковы были предшествующие события, которые и привели Митрича к его нынешнему положению. На душе у него было паршиво, переживал дед за Глашку.
Как она там? Успела ли уехать? — думал он. — Люди Зуба, наверняка уже рыскают по поселку.
Митрич махнул рукой на свои безрадостные мысли.
— Э-эх, будь, что будет... — он снова почесал затылок и понуро пошел разводить костер.
Глава 12.1
21 августа 1985 г.
00:30, борт теплохода «Комарно».
Ольга была в медпункте приводила в порядок документацию, хотя она всегда вела её аккуратно, но в этот ответственный рейс она решила все заново пересмотреть, чтобы не было никаких неточностей. Она продолжала писать отчет в судовом медицинском журнале, а сама всё думала о пассажире, на вид такой интеллигентный мужчина, ехал в люксе и вел себя всю поездку прилично.
Странно всё это... — она повертела в руках бумажку с номером телефона военного госпиталя.
Старший помощник сдержал своё слово и взял номер. Доктор твердо решила позвонить туда на следующей стоянке, чтобы задать несколько волновавших её вопросов. Она так увлеклась и задумалась, что вздрогнула от резкого щелчка в радиоприемнике, так на судне включали принудительную связь. Сердце Ольги на долю секунды ушло в пятки.
Обычно, когда срабатывала принудиловка, ничего хорошего не происходило. Эту связь использовали только в экстренных случаях: тревоги, которые, к счастью, были чаще учебными, чем настоящими, и происшествия, когда требовалась неотложная медицинская помощь.