Ну, вот, опять! — только успела подумать она.
— Судовому врачу срочно пройти в кубрик ресторана! — Прозвучал в радиоприемник голос старшего помощника.
Ольга вздрогнула и внутреннее собралась, на этот раз голос старшего помощника звучал резко и в то же время отстраненно, а, если судить по времени, сейчас уже была не его вахта. Это могло значить только одно, что всё-таки произошло нечто серьезное.
Ведь учебные проверки для неё закончились, когда Ольга смогла проявить себя и доказать всем, что она — настоящий врач, и что её тоже нужно уважать за профессионализм. Это было давно, в самом начале навигации. Теперь доктора вызывали исключительно в экстренных случаях.
Пароход привычно урчал, переборки дрожали, издавая дребезжащий и гулкий звук. На первый взгляд всё было спокойно. Но то было только на первый взгляд.
Ольга схватила свой чемоданчик, быстро заперла амбулаторию и побежала в корму корабля, в кубрик ресторана.
— Что меня ждет на этот раз? — мелькнуло у неё в голове, когда она уже спешила по трапу вниз.
В кубрике, в узком пролете, вокруг кабинок мужского туалета стояли капитан и боцман, чуть в стороне в белой форменной одежде толпились работники ресторана. Все тут же расступились перед доктором и пропустили её внутрь.
Перед ней открылась ужасная картина: на водосточной трубе в умывальной комнате, подвешенный за женские чулки болтался матрос Сашка, его лицо посинело, взгляд остекленевших глаз застыл, и все лицо напоминало жуткую маску из кошмарного сна.
Это был шок для всех, а особенно для доктора: такой добрый и солнечный парень. Он всегда заносил ей яблочки и рассказывал анекдоты, за что его невеста — Катенька, которая работала здесь же, на теплоходе, метрдотелем, даже приревновала парня.
Ольге пришлось вызвать Катеньку на разговор, и объяснить, что Саша, действительно, очень милый парень, но ей он совершенно безразличен как партнер и мужчина. Вроде бы, после этого душевного разговора девушка примирилась и успокоилась, но Ольга всё равно попросила Сашку к ней заходить пореже, чтобы лишний раз не расстраивать метрдотеля.
Ольга Борисовна протянула руку, чтобы проверить его пульс. Хотя на вид и так всё было ясно, она должна была удостовериться.
— Холодный. Пульса нет. Умер, ориентировочно, несколько часов назад. Уже успели появиться синюшные трупные пятна. Стоп, а что это у него в руке? Кто-то видел? Кажется, это клочок бумаги.
И правда, все только заметили, что парень сжимал в кулаке листок.
— Нужно ее достать, — спокойно продолжила доктор и, повернувшись к мужчинам, спросила:
— Кто его обнаружил?
— Катенька... Как я понял, они сильно поссорились этим вечером, Сашка куда-то ушел, она прождала его полночи. Вначале дулась, потом хотела лечь спать, но передумала и решила разыскать его, потому что прошло уже много времени с тех пор, как он вспылил. В общем, пошла его искать и нашла... — подробно сообщил боцман.
Матроса бережно сняли, завернули в парусиновую ткань и отнесли в морозильную камеру, она как раз у них пустовала, так как только-только рефмеханик закончил в ней ремонт. Сейчас её готовили под погрузку продовольствия в Ульяновске.
— Да-а, — протянул капитан. — Это уже не назовешь совпадением. Два случая подряд. Что ж за рейс-то такой?
— Где Катерина? — задала вопрос доктор, — надо ей срочно дать успокоительное.
Катенька находилась в каюте директора ресторана и продолжала безостановочно плакать, её рыдания были слышны издалека. Хотя директор ресторана, опытная во всех отношениях женщина, уже дала ей пятьдесят капель корвалола, девушке это особо не помогло, зато весь пролет и каюта пропитались этим стойким запахом.
Девушка всхлипывала и не переставала трястись. Она смотрела в одну точку и даже не заметила, как в каюту вошла доктор.
Ольга сразу разложила на столе свой чемоданчик, уверенным движением достала шприц, набрала из какой-то маленькой бутылочки лекарство и повернулась к Катеньке.
Похоже, что кроме «корвалола» ей уже дали и что-то покрепче. — От девушки отчетливо пахло спиртным. — Ну и пусть, может, хоть боль чуть-чуть притупится, — думала доктор.
— И-и, вв-ведь... Как он мог... — говорила Катюша в пустоту, перемежая свои слова всхлипами. — Неужели, я заслужила такое, такую... Месть?! Взять мои чулки... — и она снова громко зарыдала...