— Выполняю слияние! Батя, когда робота-транспортира купим? — в очередной раз проревел я, пытаясь подманить синего, но тот всё время уворачивался.
— Вот когда электронные бомбы взад переизобретут, чтобы их не было — тогда и будем! Сейчас эти по нам пульнут, и не то — что транспортиру твоему, Ильичу придётся опять мозги перепрошивать! А он когда на кремень записывался последний раз?
— Три недели назад, — прогундосил робот.
— Ну вот!
— Главное, чтобы противотуннельные ракеты не пустили… — сумничал я.
— Синий опять чудит! — рявкнул Арсен. — Цвет меняет!
— У меня тоже! — отозвался я. — Не хочет!
— Поговори с ним! Успокой! Вай, красивый какой, хороший гипототемчик!
Зараза, давно синих менять надо, они самые старые. Но подумал об этом вскользь, прямо заявлять, тем более вслух, тем более перед самым погружением — опасно. они всё слышат. Напротив, напрягся, попытался дотянуться разумом до космической коняги, представил, что он ростом с меня, похожий на обычную, земную лошадь, а я глажу его по морде и даю кусочек сахара.
Это сработало — конёк послушно примагнитился к стрелке транспортира и попёр в сторону к центральному. Пылающий плазменный хвост стал больше, корабль на миг повело, но умный волчок быстро выровнял ситуацию. Хвост потихоньку высовывался, корабль вело в сторону. Центральный гипототем, он же коренник, не является отдельной сущностью — он образуется сам в тройных упряжках. По сути, он и разумом отдельным не обладает, просто слушает команды, как особый интерфейс для управления.
— Получилось! Тупит только. Что они? Близко?
— Девяносто километров, б…! — сругался батя. — Они уже ракеты пустили! Через минуту будет двадцать! Вы скоро там⁈
— Скоро! — сказал Арсен.
— Минуты три ещё. Что там по координатам?
— Ильич, скинь на браслеты, — пробормотал Батя, возясь на пульте. — Сейчас я им устрою напоследок!
Что-то прямо над головой, за потолком треснуло, ухнуло и зашипело об обшивку. Я уже догадался, что это — какая-нибудь очередная хитрая противоторпеда, незаметно прикрученная в ближайшем порту.
Браслет пискнул.
Получены координаты, вывести?
Голограмма распахнулась перед лицом, наложившись на вид в просмотровое окно. Совместил перекрестие с центральным гипототемом, и вектор прочертился в сторону от моего плеча. Красный гипототем, несмотря на пылкий нрав, вполне покорно подплыл к кореннику и соединил хвосты.
— Жёлтый остался! Арсен, чё-кого?
— Да, давай! На счёт раз… два… три!
Жёлтый слился с центральным, тройка закрутилась в вихре турбулентности, пылающий хвост вылез по каналу туннелизатора, охватив сиянием подпространственного пузыря весь корабль. Тряхнуло, моргнул свет, пискнул перезагрузившийся браслет и засвистели где-то за углом кулеры «Завета Ильича», чей квантовый мозг тоже перезагрузился.
Нырнули. Можно на время отойти от туннелизатора, пока лошадки набирают глубину.
Получена премия: 50,5 трудочасов (Экстренное погружение во время к-бандного поручения).
Накоплено трудочасов: 190,85
Режим табуированной лексики (по ГОСТ 2698−988ГЯ) отключен.
Партия слушает нас всегда — через браслеты. Иногда хвалит и премирует, иногда — ругает и штрафует. Внутри каждого браслета — абсолютно автономный искусственный интеллект, который принимает решения и собирает о нас все данные, а потом по возвращению домой — передаёт Куратору. Была бы возможность отправлять их через подпространство непрерывно — партия наверняка сделала бы и это. Я быстро привык к браслету и понял, что лишним контроль никогда не бывает, к тому же, приятные бонусы вроде кошелька, системы социалистического соревнования, личного фотоальбома и радиосвязи никогда не могут быть лишними.
У каждого челябинца есть свой Куратор, примерно один на пару-тройку тысяч человек. Кто именно наш Куратор в профсоюзе контрабандистов — не знал тогда, наверное, даже батя. Хотя мы догадывались, что он — достаточно высокопоставленный безопасник, который следит за соблюдением всех законов и положений в таком непростом подразделении, как наше.