Стоящие перед озером люди молчали. Каждый понимал, что все уже закончилось. И что закончилось для каждого по-своему. Но для одного человека - очень большими неприятностями.
Понимал это и полковник Загорулько. Он стоял, опустив голову. А в ней «кувыркались» разные мысли. Их было много, и почти все начинались с вопросов «зачем» и «почему». Только ответ был один. Ответ простой, «как угол дома»! Виноват он сам! Только сам, и ни кто более!
Но, это небыло раскаяньем. Каяться Загорулько не умел! Его этому не учили. Это было, скорее, сожаление. Сожаление, что не «додавил» Калайтанова «по-простому», без журналистских «понтов». Сожаление, что сам сто раз не проверил подготовку операции, а доверился Сидорову и Митяеву! Что так бездарно и по глупому «подставился» с этим письменным приказом (имея теперь такой «козырь на руках», Калайтанов, не отдаст его ни за какие «коврижки»)! Что теперь придется изрядно потратиться, что бы «замять» все то, что он здесь натворил! Что снова придется унижаться перед начальством, ради сохранения должности! Что снова его отцу придется приложить максимум усилий и задействовать все свои связи для «отмазывания» своего сыночка. И хорошо еще, если это у него получиться!
Но все эти переживания были ничем, по сравнению с той злостью, которая разрывала сердце полковника Загорулька. Это была даже не злость. Это была чистой воды ненависть! Ненависть настоящая! Такая, сугубо человеческая ненависть! Ненависть, которую могут испытывать исключительно люди и только к другим людям!
Она вызревала в нем давно. Вызревала, как нарыв, как раковая опухоль! Все это время Загорулько растил ее и вскармливал каждый день, как ребенка! Он уже наслаждался ее! И наслаждаясь, мечтал о том, как утолит эту жажду, раздавив Калайтанова, растоптав его как офицера, а, главное, унизив как человека!
Полковник Загорулько тяжело дышал. Он нервного шока его грудь сдавило, не давая вдохнуть воздуха. В сознании наступило помутнение. Он поднял голову и затуманенным взглядом посмотрел по сторонам, как, будто выискивая кого-то, в окружавшей его толпе. Затем, опустив вниз глаза, он с удивлением обнаружил, что его руки до сих пор сжимают автомат. Загорулько снова поднял голову и, наконец, увидел то, что он высматривал! Полковник увидел Калайтанова!
Его рот исказила гримаса боли, он застонал и, подняв к поясу автомат, навел на его на командира погранотряда.
- Не дури, полковник! - услышал он сквозь шум в ушах голос Калайтанова.
- Убью, сука! - прохрипел Загорулько. Палец медленно нажимал спусковой крючок.
Он уже ничего не соображал. В голове, в ушах стучала кровь. И с каждым стуком неизвестный голос шептал: «- Убей... Убей... Убей!»
- А-а-а-а! - закричал Загорулько в истерике и надавил на курок...
Но, ничего не произошло. Только раздался сухой щелчок. Загорулько безумным взглядом посмотрел на Калайтанова, затем на автомат, затем снова на Калайтанов и опять нажал на спусковой крючок. Но вместо выстрела снова раздался резкий щелчок. Полковник в припадке бешенства нажимал на спусковой курок снова и снова. Но результат был тот же. Загорулько опустил автомат.
- И тут облом! - «продавил» полковник сквозь зубы в полусознательном состоянии. Он, как бы, впал в ступор. Полковника трясло мелкой дрожью. Но, вдруг что-то привлекло его внимание. Его глаза с безумных стали по детски испуганными. Разум потихоньку вернулся к нему и сознание прояснилось. Загорулько снова посмотрел на автомат в своих. Затем, что-то вспомнив, с ужасом посмотрел по сторонам. Но, увидев Калайтанова - растеряно улыбнулся, развернувшись не по строевому, направился в сторону хутора, где во дворе был спрятан его «Лендкрузер».