- Это мы еще посмотрим кто кого зароет... - наконец "процедил" сквозь зубы Карпенко. Он попытался еще что-то добавить, но Олег не дал ему это сделать.
- Что ты "посмотришь"?! Тебе не смотреть надо, а плакать, потому, как врагов у тебя набралось "выше крыши"! Причем разных! И простых людей и тех, которые при "должностях"! Ведь не только я о тебе помню, Карпенко. - мужчина снова зло улыбнулся. Затем, согласительно кивнул головой: - Ты прав, Карпенко, - на днях мы с тобой виделись... И тогда я высказал тебе все, что думаю о твоей персоне... Но я сейчас не поленюсь, и повторюсь специально для господина полковника... Ему для информации... Что бы знал, с кем дело имеет. И, что бы он не думал, что враги у тебя от того, что ты рьяно исполняешь свои служебные обязанности. Если бы это было так - то я бы первый "снял перед тобой шляпу", и была бы тебе честь и хвала. Я сам офицер, и знаю, что такое служебный долг... Но беда в том, что о долге своем служебном - ты думаешь в последнюю очередь... Вернее, - вообще не думаешь!... Ты, пользуясь служебным положением, или, сам занимаешься "контрабандой", или, "сбиваешь" с людей "бабло", позволяя им это делать. Правда, не всем... Кого "по-проще" и кто "безобидней" - ты "на......ешь", и "сливаешь" их своему куму - "погранцу", что бы тот "сделал" на их задержании себе "показатель". А он за это - открывает тебе "коридоры" на границе, и "крышует" твоих родственников, или твоих "протэжэ", которые тащат через границу, все что можно... Поэтому... - мужчина вдруг замолчал и посмотрел по верх территории базы в сторону границы, откуда, уже довольно отчетливо, слышался гул работающих двигателей.
Звук приближался довольно быстро. Увидеть, какие машины «шумели» - возможности не было. Мешала двухметровая высота забора. Да еще шлейф пыли, поднятый над ограждением идущим транспортом, и заносимый ветром на тракторную бригаду, не давал рассмотреть что либо. Плотность пылевого облака была настолько велика, что оседая на базу оно, практически, закрыло видимость на забор и въездные ворота.
Все, кто был на территории, повернулись на звук в надежде рассмотреть его источник. Карпенко, бросив ругаться с Олегом, попытался потянуться на цыпочках и, даже, пару раз подпрыгнул, что бы разглядеть, что происходит за оградой.
Но, не смотря на все усилия, увидел только едва различимые плывущие в пылевом мареве контуры верхушек кабин и горловины бочек. Они "выныривали" над забором, когда автомобили въезжали на небольшую возвышенность в том месте, где полевая дорога переходила в асфальт.
Пересчитать их не представлялось возможным. Но Калайтанов, тоже наблюдавший за происходящим, понял, что их было много. Именно сейчас он сообразил, что так нервно ожидал Олег и зачем он провоцировал весь этот спор с участковым. Парень просто тянул время, не давая милиционеру и пограничникам осмотреться и сообразить, что на базе не все машины.
Командир посмотрел на мужчину. Тот как будто ждал этого. Парень поймал его взгляд и не отвел в сторону свой. Они "зацепились" друг за друга - два офицера, когда то одной великой Армии, но сейчас - по воле истории - почти, что враги.
О чем думал в этот момент Олег - подполковник не знал. В его взгляде не было ни страха, ни заискивания. Не было в его глазах и злости. Только усталость, и, как показалось Калайтанову, ожидание его решения, и понимание, что сейчас от Калайтанова, зависит очень многое.
А ему пришла в голову мысль, что сейчас на месте этого парня мог бы быть он, подполковник Калайтанов, если бы тогда, предпочел стабильному армейскому куску хлеба - "гражданку", с ее богатыми, но очень рискованными сдобными караваями. От этой мысли он улыбнулся, вспомнив Семен Семеныча Горбункова и его знаменитое "...на его месте должен был быть я!" И даже выдал продолжение, которое в его версии звучало не "напьешься", а "уволят - будешь".