— Ну, и дальше?!.. — перебила его жена, подняв к огню заплаканное лицо.
— Я пошел к нему в гости. Их было человек пятьдесят. Меня встретили с почетом. Кланялись в пояс. Я терпел всю эту комедию. Потом на меня набросили парчовый халат. Я его снял. За мной понесли его в дом. Год назад халат был предъявлен в центре. Гости были только свидетелями.
— Зачем ты пошел к ним? — спросил Кондратий.
— Было подано несколько жалоб о том, что я не считаюсь с местными обычаями.
— Позови сюда следователя, и мы объяснимся, — храбро проговорила жена Кондратия.
— Следователь должен сам установить, что я оклеветан, это его обязанность, — ответил Будай.
Он хотел сказать еще что-то, но дверь на улицу широко распахнулась, и чей-то голос громко проговорил:
— Посмотрите, какая чертовщина.
В квадрат двери были видны горы Тянь-Шаня. В городе давно наступил вечер, но над горами еще дрожала заря. Горбатый хребет черной зубчатой стеной тянулся поперек высокого неба. Пелена тьмы висела над городом. Уродливыми столбами уходили тополя вверх, в тревожное небо. Оно дрожало желтым светом. Нижней половины домиков, окрашенных в синюю краску, не было видно. Белые стены, казалось, повисли в воздухе. Звенящий арык бежал по черной земле и отсвечивал холодным железом от далекого неба. Прохожие в темном исчезали в двух шагах. Все белое казалось плывущим, как привидение без ног.
— Закройте дверь. Это невыносимо! — дрожащим голосом проговорила жена Будая. — Там, на черных склонах хребта, на границе, притаились банды контрабандистов.
Вошедший закрыл дверь и подошел к Будаю.
— Товарищ командир. Сейчас привезли Саламатина.
Он тяжело ранен. При нем было ваше приказание. Выезжать или нет?
— Не надо, — спокойно сказал Будай. — Теперь поздно.
Он направился к столу, его помощник последовал за ним. Кондратий сел в кресло. Будай лег поперек стола.
Огромный, костлявый, он приблизил вплотную свое лицо к собеседнику. Спутанные каштановые волосы падали на его потный лоб. Хитрые синие глаза были тревожны и странно веселы. Присутствующие услыхали разговор, который их оглушил, хотя собеседники говорили вполголоса.
— Ну? — насмешливо сказал кавалерист.
— Кондратий, кого ты ловишь? — спокойно спросил Будай своего помощника.
— Контрабандистов, — удивленно ответил Кондратий.
— Кто занимается контрабандой?
— Бедняки, которые работают на проценты.
— Кондратий, кто ими руководит?
— Мелкие собственники.
— А ими?
— Будай, ты одурел! Ты везде видишь заговоры!
— Кондратий, я не одурел! Ими руководит председатель потребкооперации Байзак.
— Ты, может быть, пьян, — спокойно возразил Кондратий.
— Нет, я не пьян. Байзак подал жалобу о халате. Сегодня я видел его подпись. Учись у него расчету. Меня сюда провожали родственники Байзака. Я думал, что это любезность, что-то вроде почетной свиты. Ты ведь знаешь обычай. Но это был конвой, чтобы я не убежал. Они провожали меня к следователю. Сегодня я должен был арестовать Байзака по обвинению в контрабанде. Сейчас к нему пришел целый караван из Китая. Саламатин ранен. Я послал его за эскадроном.
Кондратий протяжно засвистел вместо ответа. Он встал и зашагал из угла в угол.
В комнате разлилось непрерываемое молчание.
Глава II. МАСЛАГАТ МУДРЕЦОВ
— Марианна, успокойся.
— Ольга, я не могу. Наши мужья — идиоты.
— Кондратий, не сердись! Ты видишь, она — девчонка.
— Она — злая девчонка, — процедил сквозь зубы новый командир.
— Не хотите ли вы, чтоб я разыгрывала вдову?
Потом она повернулась к Кондратию и яростно завопила:
— Если бы я командовала полком… О, я нашла бы, как бороться с Байзаком.
Она задыхалась от гнева. Ее золотистые волосы горели при дневном свете. Красные пятна шли по лицу. Глаза сверкали.
— Моя деточка, — ласково и небрежно проговорил Кондратий. — С меня довольно разных истерик. Ты мне мешаешь.
И он показал на Джанмурчи, который стоял с бесстрастным лицом.
— Уйдем, Марианна, — сказала Ольга и примиряюще взяла ее руку.
— Говори, Джанмурчи, — сказал Кондратий, когда женщины вышли.
Маленького роста, тоненький и чрезвычайно опрятный пограничник сидел, уставив на Джанмурчи свое чуть красное, обожженное горным солнцем лицо. Тот с уважением следил за его медленными движениями. Он знал, что они могут стать быстрыми, как у змеи, и сохранить свою точность.