Его жена Маша уже успела одна сходить в театр и вернуться. Она сидела перед телевизором и демонстративно молчала. Ларин нетвердой походкой вошел в комнату.
— Машенька, милая, извини... — начал он.
Маша сидела, стиснув зубы.
— Ну, что ты мне сегодня расскажешь? — спросила она, стараясь оставаться спокойной.
— Ты не представляешь себе, что со мной случилось! — стал рассказывать Ларин.— Меня забрали, и я три часа просидел в КПЗ.
— Так, с меня хватит! — взорвалась Маша.
Она резко встала и вышла в коридор. Там Маша начала одеваться. Ларин, однако, не терял надежды уладить дело миром.
— Меня в трамвае по дороге в театр тормознули контролеры и отвели в Пятое отделение.
— А удостоверение свое ты, конечно, не стал им показывать,— огрызнулась Маша,— чтобы соблюдать конспирацию!
— Понимаешь, я в куртке в «конторе» документы и деньги забыл. Машенька, я же не нарочно!
— У тебя все не нарочно! Сколько можно это терпеть! По твоей милости я все время сижу дома одна. В прошлый раз мы должны были идти к Никитиным на день рождения, мне пришлось идти одной, потому что ты был занят.
— Да, у меня было задержание.
— У тебя всегда — то задержание, то совещание, то дежурство, то следственный эксперимент. А я должна проводить вечера вдвоем с телевизором!
Тут настало время взорваться Ларину.
— Такая работа, Маша! — чуть не закричал он.— Я же мент!
— Вот именно — мент! У тебя работа превыше всего.
— Не надо было выходить за меня,— с горечью резюмировал Ларин.
— Действительно, не надо было! Теперь я эта поняла. Но еще не поздно исправить ошибку.
С этими словами Маша, застегнув последнюю пуговицу, направилась к двери. Ларин решил предпринять последнюю попытку.
— Машенька,— воскликнул он,— ну, сходим мы в другой раз в этот театр!
— Другого раза не будет! — отрезала Маша.
Она с треском захлопнула за собой дверь. Ларин глубоко вздохнул, затем махнул рукой и пошел в комнату. Там он прилег на диван и стал листать вчерашнюю газету...
Утром Ларин чувствовал легкое головокружение и шершавую сухость во рту. Он выпил стакан воды из-под крана, а затем чашку чая с лимоном. Очертания вокруг стали более отчетливыми. Можно было идти на работу.
Толчея в городском транспорте показалась Ларину в это утро особенно невыносимой. В конце концов он добрался до отделения, где встретил Соловца, который попросил Ларина зайти к нему.
— Как вчерашний спектакль? — поинтересовался Соловец, когда они вдвоем с Лариным уже сидели в кабинете.
— Спектакль удался,— вздохнул Ларин,— первый акт был в КПЗ с Померанцевым.
— Не понял...
— Когда переодевался, в куртке документы забыл. Контролеры в трамвае задержали, а у меня ни денег, ни удостоверения. Волки позорные!
— Сам виноват. С документами аккуратнее нужно. Ну, а где состоялся второй акт?
— Второй мне дома Мариванна устроила.
— И что она тебе сказала?
— Ушла, хлопнув дверью.
— Ничего, вернется,— усмехнулся Соловец,— от меня три раза уходила. Вечером помиритесь.
— Ох, не знаю...— грустно ответил Ларин.
— Ладно,— сказал Соловец, подводя черту под разговором на личные темы. Он вынул из кармана визитку Виктора Левитина, данную ему вчера Леной.— Вот тебе телефон и адрес Левитинского магазина. Договорись и встреться с замом Левитина неким Боровиковым.
Ларин взял визитку.
— Заодно и развеешься,— съязвил Соловец, видя состояние Ларина...
Автосалон Левитина был расположен на набережной Невы. Часть расстояния Ларину пришлось пройти пешком. Впрочем, зимний день был мягким, и капитан был рад прогуляться по свежему воздуху. По дороге он заглянул в небольшое кафе в подвале и выпил маленькую кружку пива. Настроение его сразу приподнялось, краски вокруг стали ярче.
Наконец Ларин дошел до салона, который выглядел весьма внушительно. Капитан зашел внутрь. Он стал прогуливаться вдоль ряда импортных автомобилей, вытянувшихся вдоль помещения и глядящих фарами сквозь витрину в сторону Невы.
В зал из подсобного помещения вышел полный мужчина лет тридцати-тридцати пяти. Волосы его были зачесаны назад, движения — мягкие, кошачьи.