Пульс на ее шее бешено колотился, и я подумал, не подумывает ли она уже о побеге. Горькое веселье наполнило меня. Она даже не провела со мной ни одной ночи и уже планировала сбежать.
— Тогда оставь это, — сказал я ей спокойным голосом, а внутри все кипело. — Я закажу все остальное.
Я бы исследовал, что нужно трехлетнему ребенку. «Алессио, ты можешь взять мое автокресло для Кола», — предложила миссис Корбин и заслужила взгляд мужа и дочери. «Не волнуйтесь, дорогие. Он знает, что, если что-нибудь случится с моей дочерью или внуком, я надеру ему голову на пике».
"Спасибо." Хорошо, я бы начал сегодня с покупки самого безопасного автокресла.
Пять минут спустя Кол был надежно пристегнут ремнями к автокреслу, а родители Отэм задержались на крыльце, пока мы закрывали дверь.
Я открыл дверь своего «Ленд Ровера», но прежде чем она успела сесть в машину, моя рука обхватила ее тонкое запястье.
— Беги, а я сожгу этот гребаный мир, чтобы найти тебя, — сказал я ей тихим голосом, сохраняя низкий тон. «Ты и Кол принадлежим мне».
Теперь они были моими. Я никогда не отпущу их.
Глава 27
Осень
А
Лессио шантажировал меня.
Этот ублюдок меня шантажировал. Сначала угрозы со стороны отца, а теперь это. Я был свободен пять чертовых минут, а потом Алессио снова поймал меня в ловушку. Чертов контракт. Но у него было еще кое-что, если он думал, что я просто приму это. Мне было насрать на то, на что согласились мои бабушка и дедушка. Они были для меня никем. Двое незнакомцев, которых я никогда не встречал.
Мы добрались до пентхауса Алессио, и он показал нам комнату Кола.
Он повернулся, чтобы уйти, но мой голос остановил его. «Где моя комната?» Я потребовал знать, понизив голос.
Его взгляд нашел меня, и по моей спине пробежала дрожь. Господи, возможно, алкоголь все еще оставался в моем организме. Или, может быть, это был только он. Этот чертов человек.
«Вы знаете, где наша комната», — ответил он.
«Мне нужна своя комната», — настаивал я.
"Нет." Меня охватило волнение, но прежде чем я успел сказать что-то еще, он исчез в своем кабинете.
Будь он проклят!
Следующий час Кол бродил по пентхаусу Алессио, его глаза с любопытством исследовали каждый его дюйм. И я с ним. Место было таким, каким я его запомнил. Как будто за все эти годы он ничего не изменил.
Сколько женщин он привел сюда с тех пор? - горько подумал я.
Я приготовил простой ужин для себя и Кола. Его любимые макароны с сыром и горошком, а я ел сыр на гриле. Кол любил не торопиться с едой, поэтому я воспользовался возможностью отредактировать несколько фотографий на своем ноутбуке, пока он ел, устроив катастрофу на своем месте.
После этого мне пришлось нести его в ванную, как мешок с картошкой, и он все время радостно визжал, оставляя за собой след из гороха и макарон.
«Алессио не обрадуется тому, что его престижная бамбуковая древесина испачкается», — тихо сказала я сыну. «Но потом он потребовал, чтобы мы остались здесь, и он этого добился. Не так ли? Я усмехнулся, когда еще один счастливый пронзительный визг покинул его.
Оказавшись в ванной, я закрыла дверь и позволила ему бродить вокруг, пока я наполняла ванну. Потом я снял с него одежду и положил в ванну с пузырьками. В тот момент, когда его палец ноги коснулся воды, он начал плескаться, радостно визжа.
Это были мои любимые части дня. Простые моменты, когда я стоял на коленях рядом с ванной, а Кол взволнованно лепетал и плескался. Для него это всегда было ново и интересно.
Кол махнул руками и опустил их вниз, произведя еще один всплеск, и я весь промок. Меня это рассмешило – громко и беззаботно.
— Ты устраиваешь большой беспорядок, Кол, — тихо отругал я его. «Алессио нас вышвырнет».
Неплохая идея. Это был один из способов сократить это пребывание.
«Нет никаких шансов, что это когда-либо произойдет». Позади меня послышался глубокий голос, и я, обернувшись, увидел Алессио, прислонившегося к дверному косяку и смотрящего на маленького Кола, который взволнованно махал руками.
Алессио сделал два шага и встал над ванной, глядя на Кола. Он словно изучал его. Я проследила за его взглядом на моего сына. Алессио изучал шрам Кола. Прямо над его сердцем. Каждый раз, когда я это видел, меня пронзал приступ ужаса.
Крики. Боль. Дым. Я все еще мог попробовать это.
— Это шрам, — прошептала я хриплым голосом, а сердце застряло в горле.
Память. Террор. Я все еще чувствовал его вкус на языке.
Пронзительный крик моего ребенка еще несколько дней звучал в моих ушах.
Отец Алессио сунул зажженную сигарету в моего ребенка, и крик пронесся по больничной палате. Кол. Мой.