Лука усмехнулся, видно, заметил её реакцию, но промолчал. Просто завёл машину, и они поехали.
Они практически долетели до мастерской. Это было слишком быстро для Маши, она едва успела настроиться на поездку, как спортивная машина Луки уже свернула в узкую улочку старого квартала. Асфальт сменился неровной старенькой брусчаткой, и Маша невольно крепче вцепилась в подлокотник. Лука был расслаблен за рулём, на губах играла легкая улыбка, будто всё происходящее его забавляло. И это ужасно раздражало Машу.
Чего это он такой довольный?Она сама сидела рядом вся напряжённая, едва справлялась с собственными мыслями и чувствами, будто на иголках. От одного его случайного прикосновения у неё внутри словно включался ток.А он еще и улыбается, кидает ехидные взгляды, будто ничего не происходит.
Мастерская оказалась в тихом переулке, за массивной дверью из тёмного дерева, и когда они вошли внутрь, Маша буквально ахнула.
Белые стены, с кое-где облупившейся штукатуркой. Здоровенные полки из массивного красно-коричневого дуба, видно, что старые. На полках стояли вазы, шкатулки, бронзовые подсвечники, старые книги в кожаных переплетах. Пахло маслом для дерева и чем-то древним, как будто даже пылью. И картины - их тут были десятки! Картины висели на стенах или просто стояли, прислоненные друг к другу.Прямо история в красках.Маша почувствовала себя, будто попала и в мастерскую художника, и в антикварный магазин сразу. В груди защемило от восторга - настолько красиво и атмосферно было вокруг.
Лука стоял чуть позади и с каким-то странным выражением наблюдал за её восторгом. Ему нравилось смотреть, как у неё загораются глаза, как она забывает про свою сдержанность и позволяет эмоциям вырваться наружу. И он сам невольно улыбнулся, мягко, без обычной иронии.
— Добрый день, — Маша первой подошла к мужчине за кассой, седовласому итальянцу в жилете.
Он тепло улыбнулся, и выслушав, зачем они приехали, достал упакованный тубус из-под прилавка. Хозяин мастерской с энтузиазмом начал рассказывать о Вернацце и Чинкве-Терре, о том, как сам бывал там не раз молодым. Голос у него был тихий и неспешный, будто перелистывание старой книги. Они с Лукой молча слушали, кивали. Маша поймала себя на мысли, что в такие моменты и приходит понимание, почему итальянцы так любят свои традиции: мужчина говорил с такой любовью и гордостью о своём крае. Когда они вышли на улицу и сели в машину, Маша сразу развернула картину. От красоты полотна захватывало дух.
На картине сияла площадь на набережной Вернаццы: пёстрые домики, расположившиеся вдоль моря, узкие улочки, ведущие вверх по склону. Старинная сторожевая башня и каменные руины замка на высокой скале. Всё это утопало в розово-золотом свете заката, который превращал море в жидкое золото.
— Какая красота… — выдохнула Маша.
Она как будто слышала плеск волн и звон голосов на площади. В картине была жизнь, радость и одновременно какая-то тихая грусть.
Лука посмотрел на изображение и вдруг посерьёзнел. Его глаза, обычно весёлые или ироничные, стали глубже и них Маша заметила промелькнувшую грусть.
— Это место… Отец рассказывал, мама очень любила его, — сказал он негромко.
Маша подняла на него взгляд.
— Какой она была? Твоя мама?
Он замолчал на несколько секунд, будто собираясь с мыслями. Потом всё же продолжил.
— Я был слишком мал. Мне и Алессандро тогда было около пяти. Но я помню… её глаза. Добрые и поразительно красивые. И улыбку. Она была такая… настоящая. Знаешь, есть улыбки, от которых становится теплее жить? Вот у неё была именно такая.
Маша ощутила, как в горле встал ком.
— Ты бы ей понравилась, — вдруг добавил Лука и улыбнулся мягко, без привычного хищного блеска.
У Маши вдруг кольнуло в груди. Ей так сильно захотелось его поцеловать - просто за то, что сейчас он был таким настоящим, без всякой фальши. Она тихо заговорила.
— Когда моего отца не стало, я уже была взрослой. Достаточно, чтобы всё понимать. И всё равно… это было невыносимо.
Она замолчала, подбирая слова.
— Сначала я думала, что самое страшное, это развод родителей. Его переезд. Я ужасно злилась на него, не хотела общаться. А потом, когда мы всё-таки нашли общий язык, появилась Ава. И я снова ревновала. Обижалась. Мне казалось, он предал меня.
Лука молча слушал, не перебивая.
— Но потом… потом всё как-то встало на свои места, — продолжила Маша. — Мы стали ближе. Я с ним могла быть сама собой? До самого конца у нас были тёплые отношения. И только мама… она так и не простила его.
Она вздохнула.
— Сейчас я понимаю, что расстояние - это ерунда. Главное, это то как ты чувствуешь. Я бы всё отдала, лишь бы увидеть его ещё раз. Хоть на секунду. Мне его очень не хватает.