- Мальчик, ты просто еще не до конца понимаешь, что с тобой происходит. С момента заключения контракта, у тебя нет ничего – ни имени, ни дома, ни семьи. Ты – полностью и целиком – вещь своей хозяйки. Ты будешь отзываться на то имя, которое она соизволит тебе дать – если соизволит. Будешь тем, кем она распорядится тебе быть. Твой дом отныне – в радиусе тридцати метров от твоей хозяйки, ты – никто и ничто, просто вещь, до тех пор, пока не истечет срок контракта. Если ты доживешь до этого.
- Я вам не позволю так со мной разговаривать! – Матвей вышел из себя, казалось, еще немного, и он набросится на Аделину Михайловну.
- Маргарита, успокой его, - повторила свое требование директор.
- Матвей, - Рита чувствовала себя просто ужасно. - Сядь и успокойся.
И он подчинился. Сел прямо на пол, замер неподвижно. Только взгляд по-прежнему источал ярость. Удовлетворенно кивнув, Аделина Михайловна продолжила, как ни в чем не бывало:
- Маргарита, его тело подчиняется абсолютно всем твоим приказам. Но, к сожалению, чувства и эмоции вне твоего контроля. Поскольку своей воли у мальчика теперь нет, все, что он будет делать, ляжет ответственностью на твои плечи. Следи за ним и будь внимательна. Я вызвала господина Соболева, думаю, вам придется утрясти с ним некоторые вопросы. Можете подождать его в приемной. Доброго дня.
И она отвернулась, показывая, что разговор окончен. У Риты было такое ощущение, словно она погружается в воду, словно в легких заканчивается кислород, и она тонет, тонет, не в силах выплыть и сделать спасительный вздох. На негнущихся ногах, поднявшись с кресла, она добралась до двери.
- Не забудь свою собственность, - равнодушно напомнила директор.
Рита обернулась и обнаружила, что Матвей все так же неподвижно сидит у директорского стола.
- Матвей, идем, - слабым голосом позвала она.
Он подчинился с той же легкостью, вышел за дверь и пошел дальше по коридору.
- Матвей, стой! – попросила Рита, чуть не плача.
Она не умела управлять людьми. И не хотела этому учиться.
Парень замер, не закончив движения, и, глядя на эту каменную скульптуру, девушка не сдержала всхлип.
- Садись рядом со мной, на стул, - взяв себя в руки, обозначила она требуемое действие и плюхнулась на ближайшее сидение.
Матвей выполнил ее распоряжение, усевшись рядом. Покосился на нее и усмехнулся:
- А ты-то чего расстраиваешься?
- По-твоему, мне есть чему радоваться? – Рита чувствовала, еще немного, и у нее начнется истерика.
- А что, нечему? Никогда не мечтала приобрести себе послушного раба? – усмешка у Матвея стала зловещей.
- Мне и своих проблем хватает, еще одну мне не надо, - пробормотала девушка, отворачиваясь.
Не стоило и сомневаться, что никто еще не удостаивался от идеального Соболева такой ненависти. Мало ей было презрения, теперь еще и это! Как будто она просила о чем-то подобном, да она такая же невинная жертва обстоятельств, как и сам Соболев, даже еще более невинная, потому вообще тут ни при чем! И единственная ее вина, что она – самая отстойная девчонка в группе.
- Отец приедет и со всем разберется, - холодно заявил Матвей. - И ты пожалеешь, что во все это ввязалась. Сильно пожалеешь.
- А что, похоже, будто мне все это сейчас удовольствие доставляет? – нервы Риты не выдержали, и она заорала: - Да меня никто не спросил, хочу ли становиться чьей-то хозяйкой! Я, может, в еще большем ужасе, чем… чем некоторые!
Она спрятала лицо в ладонях, ожидая ответной вспышки гнева. Но Матвей на удивление промолчал. Рита молчала тоже, старательно восстанавливая душевное спокойствие, пытаясь убедить себя, что все это – просто недоразумение. Вот появится Соболев-старший и действительно со всем разберется, избавив их обоих от этой проблемы. Все будет хорошо, все наладится, и не придется ей отвечать ни за чью жизнь.
Ей даже почти удалось убедить себя, что так оно и будет, когда в приемную вошел отец Матвея. У Риты ни малейшего сомнения не возникло по поводу того, что этот приятный, уверенный в себе мужчина – Соболев-старший. Хотя он и не обладал потрясающей внешностью своего сына, но все же семейное сходство оказалось неоспоримым. Риту это почему-то поразило, и она несколько минут в молчании рассматривала мужчину. А он – ее. Пока первым не нарушил затянувшееся молчание.