— Сив? — С трудом выдавил из себя пытающийся проморгаться от залившей глаза крови и грязи Август.
— Выщербила. Вот гадство. Опять точить придется. — Удивительно мелодичный голос неожиданной спасительницы звучал устало и донельзя недовольно. Обтерев покрытое кровью и осколками чешуи оружие о край пледа, великанша перекинула оружие в левую руку и оглядев поле боя, недовольно цокнула языком. — А еще я остальных потеряла… Надо отсюда уходить.
— Сив… Ты… Как ты выжила? — Пробормотал первое, что пришло ему в голову Август. — Я ведь собственными глазами видел, как тебя…
— Не сейчас, барон. — Облизнув губы, горянка принялась внимательно вглядываться в обступающий их туман. — Тут скоро половину их выводка будет. Ты хорошо плаваешь, да? Вы, южане, обычно хорошо плаваете.
— Что?.. — Осекшись на середине фразы молодой человек проследив взгляд дикарки, стер с лица продолжающую сочится из раны кровь и с недоумением посмотрел себе за спину. Ты ведь не думаешь, что мы… Что, я…
— Там их не меньше полусотни. И еще пол дюжины, таких как этот. — Неестественно правильное, словно украденное у какой-то древней скульптуры доимперских времен, покрытое грубыми полосами алой краски, лицо великанши на мгновенье исказилось в болезненной гримасе. Кивнув за спину северянка небрежным жестом указала пальцем на свинотавра и неожиданно взмахнув своим оружием с отвратительным чавканьем вколотила обух в бугрящийся складками жира затылок поверженного гиганта. Чудище содрогнулось, взбрыкнуло ногами и замерло. — Они живучие. — Пояснила она и резким движением выдернув секиру из превращенного в кровавую кашу головы монстра, склонилась над все еще вяло шевелящимся недобитком барона. — Любят притворяться мертвыми. Помню, одного я четыре раза убивала. Этих тварей всегда надо проверять. И башку разбивать. Так, чтобы наверняка.
— Сто-ой-й… Пощ-щады…. — Вскинул тонкие, похожие на детские ручки смешанный. Вылетавшие из разбитого рта слова звучали невнятно. — Ж-жизнь. Я гоф-форить больш-шой вош-шдь. Ш-шиснь для боль-ш-шой-шенщина и ш-шелезный ч-щеловек. Выкуп. Клятф-фа.
— Жизнь? — Северянка, склонила голову на бок. На лице отразилась напряженная работа мысли. Замершее в паре пальцев от разбитого лица недомерка широкое лезвие секиры чуть заметно дрогнуло. — Если мы тебя пощадим, твои нас отпустят? Обещаешь?
— Да! Ш-шиснь. Клятва. — Голос смешанного окреп. — Ш-шиснь. Я младший друг-брат говорящий с больш-шой вош-шдь. Он вас отпус-скать. Только отдать оруш-шие. И ш-шелезо. Все шшеле-с-со. Один остав-ваться залош-шник. Один идти за вык-ку-уп. Привес-сет сюда еще ш-шелезо. Тогда ш-шиснь.
— Срань. — Не скрывая облегчения, выдохнул Август. Ну конечно. Выкуп. Похоже священное правило соблюдают даже эти нелюди. Только в сказках все немного иначе. Ведь выкуп это договор между двумя благородными. Но можно ли считать действительной клятву данную не человеку? Да. В сказках любят этот сюжет. Хитроумный герой обманывает глупых чудовищ и уходит. А потом возвращается в силах тяжких и выжигает скверну дотла. Бесов выкуп. Железо… Железо, мать его…. Хорошо, что эти уродцы, видимо не знают о ценности серебра и золота. Хотя какая разница. Обещать сейчас можно все что угодно, ведь он не герой и возвращаться не собирается. Хотя… Нет он, конечно должен будет попытаться выкупить эту дикарку, ведь она его почти что спасла. Но, если что-то не сложится… Неожиданно, губы Августа будто зажили собственной жизнью.
— Если вы нас сейчас отпустите, мы дадим тебе столько железа сколько ты пожелаешь! Сто кричных слитков. Голос молодого человека обрел уверенности и силу. — Нет, сто двадцать! И еще столько же через сезон!
— О-о-о-о… — Растянул губы в подобии улыбки лежащий на земле смешанный. — Да. Х-х-хороший вык-куп. Ты не пош-шалееш-шь. Клятф-фа…
— Щедро. В холодных, словно вырезанных из голубого сердца вечного ледника, глазах дикарки мелькнуло мрачное удовлетворение. — Очень щедро. Будем считать что договорились. — Мелькнувшее в воздухе оголовье топора с хрустом вошло в переносицу смешанного разделив его голову почти пополам.
— Лживый ублюдок, непонятно к кому именно обращаясь проворчала великанша и огорченно размазав по подолу пледа налипшую на него бело багровую жижу вновь развернулась к молодому человеку. — Ты действительно считаешь, что сейчас время говорить, южанин? Время торговаться? Или думаешь, что я захочу быть в заложниках? Ты купил мой топор, а не мою жизнь! А потом продал. А сейчас хочешь продать снова? Не получится! Стоит здесь оказаться остальным тварям, нас просто разорвут. Сдерут с нас кожу, выпотрошат, разделают на куски и сожрут. Они будут делать это медленно, барон. Очень медленно. И постараются, чтобы мы оставались живыми как можно дольше. Ну так что? Ты хорошо плаваешь?