— Я не тяжелая, это ты хилый. — Слегка ворчливо ответила Сив и с явным усилием сбросив с себя руку стрелка, заглянула под закрывающее ее по самый подбородок одеяло. — Пусти. Я сикать хочу. А где моя одежда? И секира? И кто меня помыл?
— Твой топор вон там. — Кивнул подбородком в дальний угол фургона магут. И ножи тоже. И твой драгоценный плед. Его всего залило кровью, но я уже постирал и зашил. А еще ты порвала свой пояс. И обмотки твои осталось только выбросить. Но не волнуйся, Гаррис тебе свой запасной пожертвовал. А помыл тебя я. Ты вся в крови и дерьме была. — Стрелок хихикнул. — Кстати гармандцы тебе сапоги стачали вместо шкурок твоих. Рукастые оказывается ребята. Ринькоф недавно заходил. В общем лежи и отдыхай. Все вычищено, отполировано, наточено и смазано. Сидящий на мешке с непонятным скарбом стрелок ухмыльнулся, крякнул, и нагнувшись вытащил из стоящей у ног заплечной сумки здоровенные до колен калиги из толстой кожи. Мгновение спустя к сапогам добавились мягкие обмотки, широкий пояс воловьей кожи, нитка поблескивающих стеклом бус и длинная полоса плотной, покрытой по краям затейливой вышивкой ткани. — Сапоги, как говорил от кантонцев, пояс от Гарриса, а остальное от меня… — Пояснил стрелок отводя глаза. — Это хлопок, не шерсть и не лен. Настоящий хлопок из самого Сулджука. Хотел сделать сюрприз на праздник лета, но уж раз так случилось… Кстати, как тебе это удается?
— От тебя? — С подозрением глянув на арбалетчика осведомилась дикарка и втянув одежду под одеяло принялась сосредоточено сопя возится с обновками. — Спасибо.
— Пустое. — Небрежно отмахнулся арбалетчик. — Лучше скажи, как тебе это удается?
— Как удается что? — Откинув одеяло великанша растянула покрытый вышивкой бинт и восхищенно цокнув языком принялась обматывать грудь. — Мягкий. И не колется.
— Мы уже год вместе. И каждый раз, когда ты, — многозначительно замолчав, магут покрутил пальцем в воздухе подбирая слова, — делаешь какую нибудь глупость типа прорыва фаланги, в твоей немногочисленной одежде появляется лишняя дюжина дырок. Или даже не дюжина. И судя по этим дыркам, тебя уже должны были сто раз проткнуть, разрезать, порвать и порубить на куски. Но каждый раз оказывается так, что на тебе лишь пара царапин, которые заживают быстрее, чем на шелудивой собаке. Вот я и спрашиваю, как тебе это бесы его возьми удается.
— Ты же знаешь. — Пожав плечами великанша и затолкав конец бинта поглубже, хмуро глянула на арбалетчика. — Я двусущная. Мы крепкие как камни гор. Нас железо не берет почти.
— А еще огонь и лед. — Насмешливо усмехнулся не сдвинувшийся с места стрелок.
— Айе. — С серьезным видом кивнув дикарка, сложив одеяло обернула его вокруг бедер, завязала узел и потянулась за поясом.
— Ты красивая. — Ни к кому не обращаясь, с улыбкой произнес магут.
— Скажешь тоже. — Фыркнула великанша.
— Слушай, Сив… Давай, ну… — Больше не будем ссорится? Мы нужны друг другу. И не только в бою. Помнишь, весной в прошлом году, в Ислеве ты вышла в общинный зал трактира, голой и потребовала пива? И стража хотела тебя арестовать? Или, когда ты сломала руку тому торговцу, что продал тебе черствый хлеб. Или когда в банях отказалась платить за мальчика. Ты ведь до сих пор не разобралась в обычаях империи. А я тебя выручаю. К тому же мне кажется ты прекрасный собеседник. И поешь неплохо. И вообще, мы ведь почти как брат с сестрой. Вечно соримся, но случись беда никогда друг друга не бросим.
Горянка насупилась.
— Я помню и другое. — Ворчливо произнесла она обиженно выпятив губу. Как ты напоил меня полынным вином[1]. Я тогда не знала что оно такое… такое… А все смеялись когда я упала. Помню, как ты обманул меня и я помыла ноги в святой чашке, а оказывается из нее надо было пить. Ипполит и так меня не любил, а после этого не хотел в святой дом пускать. А сколько раз ты проигрывался в кости и убегал, оставляя меня одну? И про бани тоже помню. Ты сказал туда ходят те, кому одиноко. А тот парень сам пришел и ко мне в купель залез. Откуда я знала что он… за деньги. Я думала, что ему понравилась. Да меня из-за тебя дюжину раз в яму сажали.
— Ага, конечно же ты ему понравилась. Дылда подпирающая головой потолок и весом в двадцать пять стоунов… — Тяжело вздохнул Ллейдер и демонстративно кряхтя при каждом движении повернулся к слегка покачивающемуся на ветру покрывающему телегу тенту. — Каждый раз. — Устало протянул он внимательно разглядывая стягивающие прорехи в ткани аккуратные заплатки. — Каждый раз после большой драки я вытаскиваю тебя из кучи трупов. Уношу в безопасное место. Сдираю с тебя окровавленные тряпки, мою тебя и обрабатываю твои раны. Рисую на теле твои драгоценные знаки. Слежу, чтобы ты не замерзла. Забочусь о том, чтобы, когда ты очнешься, у тебя была чистая одежда и вдоволь еды. Но каждый раз, когда я задаю тебе серьезный вопрос, или завожу серьезный разговор, ты либо бесишься либо отговариваешься какой-то чушью. Знаешь, за этот год я изучил твое тело не хуже своего собственного. И каждый раз удивляюсь, как так может быть. Я сам видел, как тебя на моих глазах проткнули мечом, помню, как один здоровенный горец рубанул тебя косой по ногам с такой силой, что это было чудо, что у тебя остались обе. Я дважды видел, как тебя секли проволочной плетью, а на тебе нет ни одного шрама, родинки или пятнышка. Такое бывает если есть мясные грибы. Но во-первых ты точно этого не делаешь, во-вторых, если бы они у нас были вряд ли мы бы сидели здесь а не на собственной вилле где-нибудь в предместьях Ромула.