– А о сделке с дьяволом забыла? А о добровольной близости с ним? За это надо гораздо жестче наказывать, но остальное потом. Я слишком мягок с тобой.
На секунду наступила тишина, потом в воздухе послышался свист.
Раз.
Спину чем-то обожгло, девушка вздрогнула и тут же все поняла. Значит, будут пороть. Сколько он там сказал? Тридцать ударов? Ничего, вроде терпеть можно. Интересно, сравнится ли его наказание с демоническим? Подумав об этом, Оля мысленно усмехнулась.
Два. Три. Четыре. Пять.
Одежда почти в клочья, несколько припухших красных полосок на худой спине. Пока еще не страшно. Терпеть можно.
Шесть. Семь.
Уже более ожесточенно, с сильным размахом. Чтобы не вскрикнуть, девушке пришлось больно закусить губу. Пара горячих струек от кровоподтеков по спине. Отвратительное ощущение.
Восемь. Девять. Десять.
Металлический привкус во рту. Судорожно сжатые до побелевших костяшек пальцы. Больно, очень больно.
Одиннадцать.
Тихий стон. Но его даже слишком отчетливо слышно.
Двенадцать. Тринадцать.
На миг потемнело в глазах. Лучше бы уши заложило, чтобы не слышать противный свист.
Жуткая разрывающая боль, и спину перечерчивает огромная рана.
Четырнадцать.
Ноги почти отказываются держать. Бьет судорога. Скользкий и липкий от крови пол. От одного ее запаха и вида начинает мутить. Почти насквозь прокушенная нижняя губа.
Пятнадцать. Шестнадцать. Семнадцать.
Громкий отчаянный вскрик. Еще только чуть больше половины прошло, а сил терпеть уже нет. Когда все это кончится? О том, что было с ее спиной, Оля старалась не думать. От кожи наверное уже и следа не осталось. В живот больно врезаются острые камешки со стены.
Восемнадцать. Девятнадцать. Двадцать.
Лишь когда протяжные вопли утихают, девушка начинает понимать, что кричала она. Но сознание отказывается работать, все вокруг мешается, но несколько новых ударов приводят за собой ясность и новую порцию дикой разрывающей боли. К чему такая задержка?
Громкий свист.
Сколько уже? Двадцать три?
Ясно. Замахивался просто. Вновь надрывный крик. Их стало уже совсем невозможно сдерживать, в кровавое месиво превратилась не только спина, но и нещадно искусанная нижняя губа, теперь она неприятно пульсировала, заливая подбородок кровью.
Двадцать четыре. Двадцать пять.
Пожалуйста, что угодно, за то, чтобы оказаться опять в тот самый вечер наказания с демоном. То, что делал он – просто невинное баловство, не более. Она бы согласилась это испытать еще раз десять, чем оставаться здесь. Появилось ощущение, что из-под изрубленного мяса уже можно разглядеть выступающий кости ребер. Агония. Крики.
Двадцать шесть.
Ноги отказали, пришлось повиснуть на проволоке, пережимающей вены, шипы впились в тонкую кожу, разрывая мышцы. Откуда столько крови? Она повсюду. Та, что с запястий уже заливает лицо, мешаясь со слезами, не давая дышать. Крики. Мучительная рвущая боль. Снова крики.
Двадцать восемь или уже двадцать девять?
Голос сорвался, а потом исчез окончательно. Сдавленные хрипы из горла. Кашель. Перед глазами все красное. Неужели действительно может быть настолько больно? Еще одного удара она просто не выдержит. Будет уже конец. Ну и хорошо...
Тридцать.
Часть 26
Оля все бы отдала за то, чтобы сознание сейчас ее покинуло, позволив провалиться в спасительную бездну, где нет ни чувств, ни этого отвратительного запаха крови, ни звуков мерно потрескивающего камина, которые девушка уже успела возненавидеть. Она думала, что после ужасной пытки все закончится, и ей дадут отдохнуть от боли. Но Денис просто бросил ее на полу пыточной и скрылся за дверью. Оля рассчитывала, что сразу потеряет сознание, не выдержав агонии. Но разум оставался до боли резким. Девушка, съежившись и прижавшись щекой к приятно-холодному, но до омерзения липкому полу, изредка вздрагивая от нестерпимой боли. Слез почему-то не было. Глаза, сухие и безжизненные, неподвижно смотрящие в пространство.
Хуже всего давалось осознание, что выхода теперь нет. Даже если Оле и удастся выбраться из секты, то ее немедленно найдет демон, и тогда все продолжится, странно только, что он до сих пор еще не объявился. Хотя, может пентаграмма уже и болела, просто различить ее среди всей агонии представлялось невозможным. Больно, как же больно... Почему нельзя просто умереть во второй раз? Интересно, долго ли ее мучать собрались сектанты? Может, это уже конец, или пытки продлятся день, месяц, больше?
Осознание ошибок всегда приходит поздно, даже слишком... Поверить первому встречному, пойти с ним посреди ночи в неизвестный подвал, как глупо... А ведь несколько раз по пути девушка действительно хотела сбежать. Даже если она не знала, как добраться обратно, был же телефон... Оля вздрогнула. Он ведь по-прежнему должен оставался лежать в кармане. Дрожащей рукой девушка нащупала гладкий прохладный корпус. Экран мобильника был разбит и залит кровью, но Оля искренне надеялась, что звонить с него было еще можно. Телефонная книжка... Номер действительно только один. Пальцы слушались плохо. Длинные гудки. Не отвечает, именно сейчас, когда так нужен.
– Белиар... – тихо всхлипнула девушка, – забери меня отсюда, пожалуйста...
Внезапно Оле показалось, что кто-то действительно снял трубку, но в следующий миг по руке ударила глухая боль, послышался хруст ломающихся пальцев. Телефон отлетел в сторону и, ударившись о стену, развалился почти напополам. На ботинке Дениса осталось кровь девушки.
– Дьяволу вздумала звонить? – издевательски протянул он, – значит, ничему не научилась, что ж, позже еще повторим. Ну и дура же ты, наивная простушка. Дьяволу ты не нужна, у него таких миллионы. Держу пари, он уже думает о другой симпатичной девчушке со светло-голубыми глазами, ну или темно-синими. Не суть. Никто не придет тебя спасти. Истинное спасение можно обрести только здесь. Мы пока что изолируем тебя, чтобы ты не заражала грехом своим других наших братьев и сестер.
Парень отдал приказания, и девушку грубо потащили по коридорам, потом бросили в маленькую душную камеру с тяжелой железной дверью. Когда она захлопнулась, наступила полная темнота. Но Оле было на все наплевать, последняя надежда угасла, не оставив за собой даже призрака. Девушка жалела только о том, что не удается полностью отключиться от происходящего.
Внезапно в противоположном углу послышался шорох, потом кто-то шумно втянул носом воздух, будто принюхиваясь.
– У-у-у! Человеческой кровищей пахнет! – протянул детский голосок, – Ты кто?
У Оли не было сил, чтобы ответить, поэтому в карцере воцарилась тишина, вслед за этим что-то чиркнуло, и тьму разрезало неярким светом маленького огонька. Девушка безжизненно скользнула взглядом по освещенной им фигуре, глаза расширились от удивления.
– Постой-ка, – собственный голос показался Оле каким-то незнакомым и жутким, – я тебя знаю! Ты тот самый демон-фетишист.
– Баал меня зовут, – укоризненно проговорил бесенок, внимательно разглядывая девушку, потом он внезапно замер и с лукавой улыбкой добавил, – а еще от тебя Белиаром пахнет. Подружка что ли его?
– Никакая я не подружка, – тяжело выдохнула девушка, – У нас контракт.
– Да ладно, – Баал весело подмигнул, – Признавайся, было у вас что?
– Ничего. Мне разговаривать тяжело, отстань, – Оля с трудом отвернулась к нему спиной.
– Ого, как тебя отделали, – озадаченно протянул бесенок, – Что, главный их?
Ответа он не ждал. Девушка почувствовала, как изодранной спины коснулось что-то холодное, потом ее начало щипать так, что тело инстинктивно вывернулось, и позвоночник угрожающе хрустнул. Пальцы заскребли по неровному грязному полу.
– Лежи спокойно, – строго приказал Баал, – чуть-чуть потерпишь, а потом все пройдет. Сосредоточься на беседе.