— Послушайте. Я согласна продать квартиру. Мы можем всё оформить у нотариуса, только оставьте меня в покое.
— Продать? — Мажаров взял меня под локоть, быстро вытолкал на улицу и буквально запихал в чёртов джип. — Боюсь, вы не знаете законов, моя милая. Продать квартиру, в которой прописан несовершеннолетний ребёнок, без места его новой регистрации невозможно. Да и к чему такие жертвы? Вы поможете мне получить выгодный контракт, а я забуду про долг. Всего четыре месяца. Неужели я так противен вам?
Неожиданно он притянул меня за затылок и крепко поцеловал, пытаясь проникнуть внутрь мягким языком. Мне захотелось достать салфетки и вытереть лицо, а потом прополоскать рот и почистить зубы.
Усмехнувшись, он завёл мотор.
— Мне что, и спать нужно будет с вами в одной кровати?
Мажаров стал серьёзным.
— Не просто в одной кровати. У нас будет замечательный крышесносный секс, как у нормальной любящей пары. Мы будем целоваться у всех на глазах, ласкать друг друга… и трахать тебя я буду так, как захочу.
— Остановите машину.
В ответ мужчина нажал на кнопку у руля, и все дверцы автоматически заблокировались.
— Вы сумасшедший. Я искренне хотела загладить свою вину, но если так, подавайте в суд. Буду каждый месяц выплачивать тысячи по две. Лет через десять получите полную сумму.
Сумасшедший словно не слышал меня.
— Да, забыл предупредить. Я не терплю неподчинения. Так что постарайся не раздражать меня глупыми спорами.
Я повернулась к нему настолько, насколько позволяли сделать пассажирское сиденье и ремень безопасности.
— Я не вещь. Никому не дозволено так обращаться с людьми. Как у вас всё просто. Захотел — выкупил кредиты, захотел — отправил в отпуск. Я не шучу. Что вы можете сделать, если я не соглашусь?
Мажаров резко затормозил.
— Я превращу твою жизнь в ад, детка.
Он развернул машину и помчался в другом направлении. Минут пять я выслушивала, что у него хватит сил и средств сделать так, что в этом городе я уже не устроюсь даже уборщицей, мой сын окончит школу с весьма плачевными результатами, и о поступлении в приличный вуз придётся забыть. Он дал понять, что сможет договориться с небесной канцелярией, и на мою голову свалятся все имеющиеся там молнии, причём одновременно. Намекнул, что и в подземном царстве у него есть свои люди, которые разверзнут земные недра у меня под ногами, стоит лишь сделать один звоночек. Что ж, господин Мажаров умел быть убедительным.
Я немного расслабилась, когда поняла, что мы едем не в «Континенталь», а к моему дому.
— У меня действительно мало времени. Через неделю я должен быть в Нью-Йорке с женой. И если ты мне откажешь — дело твоё. Выходи. Я всё сказал.
Двери щёлкнули и разблокировались. Я замялась.
— Мы распишемся завтра?
В ответ раздался громкий смех.
— Так не терпится?
— Совсем нет… но… Вы же сами так сказали…
— Я приеду завтра вечером, и мы обо всём поговорим. А сейчас пакуй вещи сына. Он улетает во Францию с моей матушкой. Самолёт в семь утра. Загранпаспорт парень имеет, я проверял. Пусть развеется. У меня в Ницце дом, а мать — знаток искусства и культуры. Лучшего гида не найти. Надеюсь, они поладят.
Я уже выставила одну ногу на улицу, когда услышала об отъезде сына. Переместив центр тяжести на пятую точку, я снова залезла в салон и плотно прикрыла дверцу, чтобы не давать повода любопытным соседкам для сплетен.
— Ладно… я… но зачем мальчика трогать? Ему ещё два месяца учиться, контрольные годовые писать, оценки зарабатывать.
Теперь Мажаров повернулся ко мне и больно схватил за плечо.
— Опять противоречишь? Ты фиговая мать. Пашешь по двенадцать часов и совершенно запустила парня. Ты должна была найти ему нормального папашу, который сделал бы из него мужика. А рядом с тобой он превратился в тряпку. Был бы я его отцом, отправил бы на всё лето в спортивный лагерь.
— Но он такой болезненный…
— Анна! Ты же врач. И именно ты культивируешь в нём эти болячки. Я и сам в детстве был болезненным, пока не занялся спортом. Плаванье, волейбол, самбо… Спорт дисциплинирует, выветривает дурь из башки, делает сильным не только физически, но и духовно. Ладно, иди. Я и так пошёл на уступки. Раз мальчишка полиглот — пусть едет в языковой лагерь. Но завтра он летит во Францию на неделю. И это не обсуждается. Пора резать пуповину.
Я молча вышла, но не успела захлопнуть дверцу, как Мажаров позвал:
— Вернись на минуту.
Я вновь очутилась в салоне. Сильные руки притянули меня к широкой груди, а твёрдые губы прижались к моим губам. Я хотела отвернуться, но мужчина не позволил этого сделать, обхватив мой затылок огромной ладонью. Секунды тянулись мучительно долго, превращаясь в вечность. Я ничего не испытывала кроме отвращения. Наконец он отпустил меня.