Да, он пережил падения огромного невидимого, да и несуществующего, шара, по крайней мере в биологическом смысле этого слова, хотя сам Игорь отнюдь не был в этом уверен…
Когда время истекло, и шар, перестав грохотать о стены, покинул трубу, то всё закончилось – наступила тьма и небытие… как он вновь обрёл существование, он объяснить бы не смог, но у него это никто и не спрашивал. Судя по всему, после этого выключения, он откатился ещё раз назад, хотя ничего больше не нажимал, да и не мог – клавиатура с маркировкой «UMR» больше не реагировала на его нажатия, дисплей потух.
Его отнесло куда-то в прошлое,, хотя и не далёкое. Понял он это по косвенным признакам: работающий светодиод клавиатуры, свидетельствующий о её исправности, не «игрушки», а простой компьютерной клавы, после отказа которой, он и отправился к Кирычу. Да и этот самый Кирыч, писал сообщения, будто ничего не случилось. Игоря это не удивило… вновь очутившись в реальности, он осознал что существует, но вместе с тем ощутил и некие изменения – в нём больше чего-то не стало…
Вскоре выяснилось,: он не только теперь не удивляется, но и не радуется, не грустит – вообще не испытывает никаких желаний и стремлений, в том числе и желания жить… Так Игорь превратился в овоща, бревно, лежащее на диване и покрывающееся плесенью. Был бы рядом Якодзуна, то он, наверное, назвал бы Игоря котом Шредингера – ни жив, ни мёртв…
Мама не могла смотреть без слёз на его пустой взгляд, направленный куда-то за грань привычной реальности — в глазах его отражалась бездна. Что случилось, почему да как – Игорь не мог объяснить, да и не в состоянии он был это сделать, наверное даже самому себе… Что-то в его душе замкнуло, что-то в этой таинственной сущности, незримой, но при том более реальной чем само тело, перегорело, и ничего он поделать с этим не мог.
Мама, довольно быстро почуяв неладное, забила тревогу, принявшись водить его по врачам. Походы эти, предсказуемо закончились в кабинете психиатра, который, выслушав объяснения мамы и осмотрев Игоря, похмыкал, да и сел писать заключение. В пространных его речах периодически проскакивало: клиническая депрессия, эндогенный типаж, аффективное расстройство, и прочие страшные слова, от которых за окном периодически начинал лить дождь. Игорь пил транквилизаторы, нейролептики, антидепрессанты, но это ничего не меняло. Может у него вообще душа выгорела, а потому лекарства и не действовали — Не на что им больше было действовать.
Как бы там ни было, но вскоре мама разочаровалась в возможностях традиционной медицины, и Игорь оказался перед православным священником. Тот говорил странное: о душеспасительном прощении, о исповеди, а на скупые, формальные слова Игоря, водой святой не окропил, грехи не отпустил, денег не взял – в общем, не правильный какой-то поп попался…
Разочаровавшись в традиционных религиозных методах, мама, от отчаяния, повела Игоря к экстрасенсам. Если слова священника Игоря ещё как-то касались, задевали ещё за что-то живое, то сибирские шаманы, ученики тайских хиллеров, и даже сермяжные отечественные ведуньи, его не впечатлили… мрачные, важные и таинственные, они спешили закончить свои ритуалы, стоило Игорю на них взглянуть своими глазами колодцами.
Уж откуда у мамы нашлись такие знакомства и связи, Игорю было неведомо, но в какой-то момент его привезли к ещё одному служителю, но на этот раз, насколько он сам понял, протестантского течения. Этот человек поломал Игорю шаблоны даже сильнее чем до этого священник. Вместо мутного сектанта, заговаривающего зубы с елейной улыбкой и бегающим взглядом, перед ним сел за стол обычный широкоплечий мужчина в рубашке, Игорь в толпе такого даже бы и не отличил. Выслушав объяснения мамы, и посмотрев на Игоря долгим пристальным взглядом, мужчина, без всяких прелюдий спросил:
- Игорь, что ты сделал?
Что он сделал? – ну и вопрос… да как на него ответить, если он и сам этого не понимает? Он сделал так много всего, и одновременно, вроде бы, ничего он не делал… Он хотел себе другой жизни, он стремился к этому, он получил возможность, шанс этого достичь, и всего-то… Он хотел любить и быть любимым, как бы банально это не звучало, ну или он нуждался, и хотел быть нужным; он хотел общаться с красивыми девчонками и кататься на крутых тачках – он хотел быть счастливым! Хотя… когда всё это у него имелось, был ли он счастлив? Вроде бы нет… заимев спорткар, и решив понтануться перед одноклассницами, он расстался с тачкой в тот же день, и счастливее его это почему-то не сделало. С другой стороны, он был на седьмом небе, когда познакомился с Никки, и когда проводил с ней время… да, тогда он действительно был счастлив, но… но это вновь кончилось плохо…