- Может и реально передоз, - тихо, в стоячий воздух, на вдохе произнес Прохор.
Он немного пожалел, что отпустил участкового и теперь с полчаса, или даже дольше, ему придется идти пешком, но решил уже друга не вызванивать.
- Одну минуту….
Вдруг сказал капитан, и снова-таки, сам себе, так как заметил кое-что интересное, а главное необъяснимое.
Уже за пределами посадки, на подсохшем бугорке грязи, отчетливо виднелся отпечаток аккуратных, узких ботинок, маленького размера, и судя по узору на подошве, скорее всего, женских. Сразу становилось ясно, что отпечаток примерно того же временного участка, что и самоубийство. И хоть выводы было делать рано, все же пища для размышлений появилась.
- Я знал, - довольно твердил тот, - я знал, я знал. Говорил же, что-то тут не чисто. Кто ты? Свидетель? Или может, ты и есть убийца?
***
Вечернее солнце неуклонно двигалось к своему горизонту, словно уставший путник к столь желанному одеялу. Оно двигалось бесконечно быстро, и в то же время, мучительно медленно. Его оранжевые лучи, что пробивались сквозь неуклюжие щели в облаках, обволакивали все с завидным нетерпением, будто сами знали, что у них мало времени. И это была правда. Ведь прожорливые тучи, моментально, набрасывались на них, и запечатывали в своих черных глубинах.
Бледная и переполненная столь острыми эмоциями, Марина, сидела на краю своего огорода. Примятый и уже исхудавший стог сена, что она выбрала в качестве кресла, послушно прогибался под худеньким телом, и так же послушно принимал его форму. Девчонка боролась с яркими вспышками воспоминаний, наслоенных на уже додуманные фантазии. Ее живое воображение рисовало лужи крови, а глаза, куда бы ни посмотрели, видели лишь мертвого незнакомца. Сознание уже устало повторять, что если бы она не остановила мужчину, то давно была бы мертва. Но наивная душа все твердила и твердила, о чрезмерной, а главное бесконтрольной, жестокости, моментально вспыхнувшей, едва получив контроль над Марининым сознанием.
- Ну, как иначе…? – полушепотом спрашивала Марина пустоту. – Умереть…?
Девчонка тяжело вздохнула и подняла измученный взгляд к небу.
- Кто я? - но ответа не было.
Неожиданно, со стороны соседей, Марина почувствовала легкий звон. Теперь он не казался ей чем-то безобидным, как и чем-то мистически-загадочным. Теперь он приобрел совершенно иные, даже можно сказать, опасные формы. Теперь звон стал оружием. Страшным, неуправляемым, хотя по-прежнему, манящим.
Марина заинтересованно встала и медленно, стараясь остаться незамеченной, подкралась к шаткому забору. Там, в глубине соседской территории, практически у самого их дома, Зоя нервно отчитывала своего мужа, что правда, делала это заведомо не громко, дабы не привлечь лишнего внимания. Женщина взволновано махала руками, и даже другой раз, выписывала легкие подзатыльники Глебу. Тот, в свою очередь, активно отмахивался, и шатаясь, пытался скрыться за двери. О чем шел их немой спор, девчонка лишь догадывалась, но слов расслышать не могла.
- И что ты там забыл…? – все так же тихо, шепнула Марина.
Осмотревшись, девчонка немного отпустила контроль сознания и глубже окунулась в нотки звона. Дальше все пошло в уже привычном порядке. Сначала звон усилился; затем над Зоей и уже зашедшим в дом, Глебом, зажглись белые облака, а потом Марина почувствовала те, невидимые нити, что идут от нее к ним.
Легким, а главное осторожным, касанием, Марина потянулась к сознанию Зои. Она не торопилась, но прекрасно понимала, что делает. Ее по-прежнему пугал чрезмерный эффект глубокого контроля, где ее переполняет жестокость, но жажда развиваться была гораздо сильнее. Марина дернула невидимую струну и тут же отступила. Женщина, стоя у своего порога, замерла и опустила руки, будто ожидая команды. Но потом, сразу же, и очнулась, активно водя головой во все стороны. Марина дернула еще раз, и теперь немного сильнее. В ответ на это, Зоя снова замерла и даже выпрямилась, но опять-таки, на секунду, по истечению которой, уже с заметным испугом осмотрелась.
- Наверное, хватит, - подытожила девчонка. – Поломается, еще.
Она вернулась к своему насиженному стогу, по дороге, с легкой улыбкой, рассматривая взволнованную соседку.
Удачные эксперименты заметно придали уверенности и слегка отодвинули страх. Марина не была бездушным зверем, и совершенно не желала никому зла, потому мысли выжечь человеку разум, напрочь перебивали любые желания им управлять. А управлять хотелось. Ведь, неожиданно свалившиеся, столь пугающие умения, стой же силой, что и отталкивали, тянули к себе. Вот девочка и разрывалась на части, неоднократно, по-новому смиряясь со своей мистической сущностью. И никакое обещание, слово или даже страх, не смогли заткнуть разрастающуюся дыру любопытства. Страшные образы убийства, до сих пор будоражившие сознание подростка, внезапно сослужили совершенно непредсказуемую роль. Роль ингибитора – сдерживающего фактора. Благодаря пугающим воспоминаниям, Марина смогла не просто удержать себя от бездумного погружения в контроль сознанием, а еще и аккуратно очертить границы дозволенного, поместив себя в, так сказать, карантин.