Адмирал уже сочетал приятное с полезным. Он рвал зубами американский окорочок, как чеку из последней гранаты. Белели пластиковые стаканчики в руках офицеров спецназа. Первый праздник души за эти сутки.
Неподалеку толпилось местное руководство. На всех были ватные бушлаты. Водитель притащил куртку и ему. На душе стало легче, а телу — теплее.
— Где достал?
— У военных. Взял напрокат, — отрапортовал хозяйственник. — По пятьдесят грамм?
Гусаков вопросительно посмотрел на Олега.
— Пьянству бой!.. — качнул тот головой.
— Но перед боем надо выпить! — продолжил Адмирал сакраментальную фразу.
27
Два холщовых мешка с фирменным штампом банка приятно оттягивали руки. Миллион долларов, ни центом меньше. Кто бы знал, что когда-нибудь придется держать в руках такое сокровище. Однако ничего сверхъестественного Калиниченко не испытывал. После проведенной операции, после всех стрессов он чувствовал себя, как выжатый лимон. Казалось, что запас нервных клеток исчерпан полностью и сейчас организм живет в кредит.
Водитель предупредительно распахнул багажник.
Машинально швырнув туда деньги, Калиниченко потянул ручку двери.
— Господи, миллион баксов в багажник?
— Куда же их? — Водитель, за свою жизнь не державший в руках и десяти долларов, относился к заморской валюте скептически. — На ходу багажник не вскроют.
— Логично, но не надо класть все яйца в одну корзину!
Калиниченко понимал нелепость ситуации и тем не менее перенес один мешок в салон.
— А где машина сопровождения?
Машины ГАИ поблизости не было.
— Отъехали заправиться. Минут десять назад. Будем ждать? — Водитель виновато затоптался на месте.
Ситуация была некомфортная. Своих бойцов Калиниченко отправил вместе с Арнольдом. Они были в курсе всех событий, а потому могли помочь задокументировать операцию. Упустить такой шанс Калиниченко просто не мог. Но, сделав это, он нарушил заповедь, известную первогодкам. Теперь следовало признать, что он остался один.
«Ждать? И что я выиграю? Уже столько времени потеряно А ведь там каждая минута дорога. Езды здесь всего ничего. Да и кто обратит внимание на одиночную машину на трассе?»
— Поехали, — решительно сказал он водителю. — Гаишники пусть догоняют.
28
В наушниках оператора радиоперехвата послышался зуммер вызова. Они смогли пробить номер сотового и подстроиться к нему. После третьего гудка — голос из автобуса.
— Слушаю.
— Бабки поехали!
— Отлично.
Всего четыре слова. Оператор черкнул на бумаге и передал капитану:
— Свежак.
29
На проводе была она. Именно сейчас Морозов не желал с ней разговаривать. Нет, он, конечно, хотел, но после всего пережитого не мог.
— Уважаемый, не кажется ли вам, что заставлять даму ждать — по меньшей мере неприлично?
Слышимость была удивительная. Вибрации голоса, придыхание были такими отчетливыми, что казалось — она здесь, рядом.
Даже причудилось, что пахнуло ее любимыми духами «Опиум».
«Господи, за что такие испытания?»
— Я... Простите, срочное дело... — Морозов стушевался.
— Срочное? — Лидия Максимовна повысила голос. — Я думала...
— Ей-богу!
— Я думала, что для вас нет более срочного дела, чем встреча с красивой и обаятельной дамой...
— Это не дело...
— Не дело?
— Это счастье! — Морозов глубоко вздохнул.
— Так что же вы это счастье игнорируете?
— Буду через пять минут.
— Ну-ну...
Стремительно проходя мимо своих охранников, Морозов одарил их таким взглядом, что те стушевались и отвели глаза.
«Суки!»
Машина завелась сразу. Две сотни лошадиных сил рванули с места. Морозов почувствовал, как мягко тело вдавилось в кожаные подушки. Он несся, не обращая внимания на светофоры, гаишников, пешеходов. Он снова чувствовал себя хозяином, которому подвластны все и всё. «Пусть прошлое останется в прошлом». В преддверии встречи это прошлое — недавнее настоящее — меркло, уходило на второй план. И даже предстоящий разговор не страшил.
«Увидеть ее и умереть!»
Маленький ресторанчик был пуст. Он знал это и потому выбрал именно его. Отремонтированный при непосредственном участии его банка, кабак предназначался только для своих. И свет, и музыка, и отдельные кабинеты — все было продумано до мелочей. Вышколенный, привезенный из Литвы персонал являл собой европейский шик, диковинный для провинциального города.