— Нет ничего более простого! — Афористичность фразы Зеленый сразу не оценил...
Записывая данные для бюро пропусков, Зеленый защелкал пальцами, пытаясь привлечь внимание Медведя. Тот был весь во власти компьютера: вышел на двенадцатый уровень «Тетриса» — игры, которая уже целый час парализовала его волю, делая из старого опера молодого дурака.
— Старик, брось ерунду... — Зеленый прикрыл микрофон.
Медведь нажал на клавишу паузы и мимоходом бросил взгляд на листок. Его физиономия расплылась. Он закивал головой, как дрессированный тюлень, и ткнул пальцем в сторону окна.
— Кстати, товарищ капитан, вы как относитесь к обществу защиты животных?
— Не по-нял? — Сергеев произнес это по слогам.
— Филер — особь вымирающая, негоже в непогоду впустую гонять его под окнами Лубянки. У вас могут быть осложнения с «зелеными».
— Не понял, — снова повторил Сергеев, хотя с пол-оборота понял все. Он осознал всю глубину профессионального падения и мучительно пытался найти выход из глупейшей и, главное, бессмысленной ситуации. Наружка была расшлепана. «Как некрасиво! Ай-яй-яй!»
— Подъеду, мы это обсудим.
Положив трубку Сергеев поморщился. «Контора — все-таки Контора! Хоть и врут, что все кадры разбежались». Впрочем, ничего противоестественного в этом не было. Наверняка периметр здания спецслужбы тщательно охраняется. Одинокий зевака так или иначе должен был привлечь внимание. Хорошо, если еще не задержали.
— Артур Иванович! — Сергеев позвонил в службу наружного наблюдения. — Снимайте человека с Лубянки. Все в порядке.
Теперь это называлось так.
32
Глядя на Монитора, Морозов поражался, насколько точными могут быть некоторые народные характеристики.
Монитор смотрел на мир огромным синим фейсом. Человек, технически подкованный, сказал бы — интерфейсом. Именно им, а не глазами, которые были похожи на два желтых курсора. Они не имели постоянного места на лице и, казалось, все время перемещались — как по горизонтали, так и по вертикали. Когда Монитору становилось неинтересно, они уходили вниз. Думы подбрасывали их вверх — под узкий лоб. Монитор был широк в кости, кряжист и очень упитан. От этого казалось, что затылок торчит прямо из спины, огромной и круглой. Уши, словно отпавшие рудименты, почти не угадывались.
Лидия Максимовна разве что на голове не стояла, чтобы заставить Монитора сосредоточиться. Он был поглощен собой и знаками своего величия — цепями, браслетами, золотым «Ролексом».
— Ну так что? — в который раз спросила Терехова. Происшествие было изложено в красках, с неизвестными Морозову подробностями, экзотическими и жалобными. Эти краски и подробности рисовали Морозова сиротой, потерявшим всю родню при пожаре.
— Ну... — Монитор подбросил курсоры вверх. — Надо подумать...
— Что думать? Что думать!..— Лидия Максимовна пустила слезу.
«Артистка», — подумал Морозов.
— Жизнь стоит на карте, а вы — думать...
— Человеку жизнь дается один раз? Один. И прожить ее надо! — впервые Монитор выдал что-то связное. То ли Островского читал, то ли самому в голову пришло. — Но подумать надо.
— Так думайте, в конце концов! — Лидия Максимовна демонстрировала потрясающее владение слезными железами. — Думайте! Умоляю!
Монитор явно играл на публику. Он потянулся к столу. Морозов предупредительно схватил шампанское и хотел налить.
— Не пью! — заявил Монитор.
— Может, водочки?
— Не водочки, а водички. — Монитор сам открыл «Боржоми». Пил долго, громко причмокивая.
— Ну, напился? Так думай же! — Слезы высохли так же быстро, как появились.
— Че думать? — Монитор улыбнулся. Зубы были ровные, как кукурузные зерна. «Явно вставные, — отметил Морозов. — Бабки — и все решено».
— Сколько?
— А это я должен решить с Арнольдом.
— Вы думаете, он согласится? — Морозов заискивающе заглянул Монитору в глаза-курсоры.
— Кто знает... Как поговорить... — Глазки закатились под лоб.
— А как можно поговорить? — нажимала Лидия. — Как вы можете поговорить?
— Я же сказал — бабки, и можно поговорить.
— Сколько?
— А какой оборот банка?
— Это коммерческая тайна... — растерялся Морозов.
— Ну, тогда и поговорить не удастся. — Монитор снова налил себе воды. Наконец до него дошел размер возможных дивидендов от подобной сделки. Простор деятельности открывался от Брюсселя до Гонконга.
— Нет, вы поймите... — Морозов не знал, как вернуть разговор в конструктивное русло. — Поймите, речь может идти только о моих личных деньгах... Их немного, но они есть.