Хмель уже просачивался сквозь извилины. Голова становилась ватной. Ослабленный организм был не в состоянии сопротивляться...
— Сука, я сказал. Если бы я не связался с тобой, то в кассе не было бы денег. Если бы не было денег, не было бы и спроса. Не было бы спроса, не было бы Адольфа. Не было бы... — Морозов загибал пальцы. Загнул шесть. «Много». Распустил галстук, пошарил по столу глазами. Схватил водку, налил полный фужер. — Не было бы ничего! — Он плеснул водку в горло с отвагой пожирателя огня. — Ты виновата. Ты!
Терехова смотрел пристально, изучающе. Она понимала, что происходит, понимала состояние компаньона. Более того, несмотря на его хамство могла войти в положение, даже желала этого. Но не сумела. Теперь — не сумела.
— Все?
— Нет, не все! — Морозов снова налил. Комок отвращения подступил ему к горлу. Его почти тошнило. Тошнило от происшедшего, тошнило от водки, тошнило от вида этой стареющей стервы.
— Не все! Я ненавижу тебя.
Это был приговор. Если еще секунду назад борьба мотивов могла дать иной результат, то теперь... Да, Лидия была увлечена им, да, она хотела его, хотела подарить ему несколько десятков тысяч за эти красивые глаза. Терехова отдавала себе отчет, что рассчитывать на взаимность могла только с большой натяжкой. Она понимала правила игры и была готова даже стать его нелюбимой любовницей. Возраст брал свое, и редкие утехи становились все больше похожи на сладкий сон. Они обрывались, как и сон на самом интересном месте.
Но чтобы слушать такое... В таких случаях Терехова проявляла железный характер. Она спокойно, словно сапер, уложила в сумку свои причиндалы, мягко щелкнула замком.
— Понимаю вас, Герман Семенович. И прощаю. Сейчас вам надо успокоиться, поехать домой, отдохнуть. Утро вечера мудренее...
— Ненавижу... — Язык у него заплетался. — Не-на-вижу...
— Я понимаю ваше состояние. Более того, хочу вас успокоить. Об этой минутной слабости не узнает никто. Ни ваш шеф, ни ваши родственники. А принципы... они останутся между нами... — Лидия одернула блузку. — Да-да, между нами... — Она внимательно посмотрела Морозову в глаза. — И вот теперь прошу сосредоточиться. Сосредоточились? Все останется между нами — до тех пор, пока я кому-нибудь не скажу. О плате за молчание мы поговорим завтра, когда вы будете трезвы.
Капкан клацнул своими стальными челюстями.
37
Ночь тем не менее прошла без существенных происшествий.
И в автобусе, и в поле по мере получения информации пытались разобраться в сложившейся ситуации. Она была не ясна ни тем ни другим. Но если на той стороне бандиты сами были себе штабом, то на этой штабом была Москва. Олег уже не подходил к прямой связи и использовал в качестве амортизатора Гусакова. Тот с присущей ему провинциальной флегматичностью вялым голосом что-то объяснял, ссылаясь то на плохую слышимость, то на скудость информации. С удивительной находчивостью он каждый раз объяснял отсутствие Олега, придумывая все новые и новые варианты. Каждый из них был убедителен и по форме, и по существу. Олег принципиально уклонялся от контактов с Москвой. Он наперед знал, что спросят и что скажут. Сам неоднократно бывал в такой ситуации.
Ничего, кроме головной боли, ни тому, кто звонил, ни тому, кому звонили, это на приносило. Плюс ко всем неприятностям, существенно возросло напряжение на внешнем периметре оцепления. На шоссе скопились журналисты, которых было категорически запрещено пускать в район проведения операции. Местные — терпеливо ждали сведений. Московские — трясли законом о СМИ и требовали комментариев.
По-партизански, волчьими тропами некоторые пытались проникнуть в зону, двое из них с камерами были задержаны в непосредственной близости от поля.
По указанию Олега их удалили на безопасное для операции расстояние, предварительное отобрав кассеты.
По верхам прошли сквозняки. Руководители информационных агентств, пытаясь обойти конкурентов, оборвали аппараты правительственной связи, выражая руководству ФСБ свое возмущение отсутствием информации. Каждый «клялся мамой», что в обмен на достоверные сведения выполнит любую просьбу органов. Каждый вспоминал былые добрые отношения и сетовал, что, к сожалению, сегодня они оставляют желать лучшего. Каждый обещал любить ФСБ и даже дружить домами.
Высокое начальство ретранслировало это негодование вниз, упрекая руководителей операции в неспособности наладить контакт с четвертой властью. Олег на этот контакт не шел, несмотря на угрозы. Он знал, что ситуация совершенно нетрадиционна, и допускал наличие источника бандитов среди самих журналистов. Если через этот источник пройдет утечка о сотовом телефоне в автобусе и если, не дай бог, журналисты узнают его номер...