Одна из статей в сегодняшней газете была о женщине из Литвы, которую убили в Бречине. Преступники расчленили тело и бросили в море. Там все эти жуткие куски и плавали, пока их не прибило к арбротскому пляжу. Дети нашли голову, и теперь двое рабочих-иммигрантов привлечены к суду за убийство. Расследование такого случая — предел мечтаний большинства копов. Фоксу за время работы в управлении приходилось иметь дело с убийствами, и, хотя их было немного, у него перед глазами до сих пор стояли все картины преступления и вскрытия. Он встречался с членами семей жертв, чтобы сообщить страшные известия, сопровождал их в морг на опознание трупов тех, кого они любили… Забыть такое невозможно. Сотрудники отдела контроля и жалоб были далеки от подобных трагедий; они существовали совсем в другом мире, и, может быть, поэтому некоторые утверждали, что им достаётся лёгкий хлеб.
— Но тогда почему от него иногда так мутит? — спросил он вслух, когда раздался щелчок тостера. Всё, включая газету, было доставлено в гостиную, на столик у дивана. Вечерняя телепрограмма не сулила ничего интересного, но в запасе всегда оставались новости на Би-би-си. Взгляд Фокса рассеянно скользнул по каминной полке, где стояли несколько фотографий в рамках. С одной смотрели его мать и отец, видимо, на какой-то вечеринке, в середине шестидесятых. На другой — сам Фокс, уже почти тинейджер, сидел на диване и обнимал за плечи младшую сестру. Он смутно помнил, что снимок сделан в доме одной из его тёток, хотя и неизвестно, какой именно. Фокс улыбался фотографу, «работая на камеру», а малышка Джуд, казалось, не замечала ничего, кроме брата. В его сознании вдруг вспыхнул образ — сестра катится вниз по ступенькам. Что же такое она, чёрт возьми, несла? Поднос с грязной посудой, может быть, или корзину белья? Или всё-таки дело было по-другому — вот она стоит у подножия лестницы, цела и невредима, а к ней приближается Винс, заносит кулак, и… о господи… Такое случалось и раньше. Джуд всегда говорила, что она сама виновата или что он получил не меньше. Это больше не повторится…
Фоксу расхотелось есть, а по запаху чая было ясно, что в нём слишком много молока. Вдруг пиликнул мобильный: входящее сообщение. От Тони Кая. Он был в пабе с Джо Нейсмитом.
— Отвали, искуситель, — пробормотал Фокс себе под нос.
Пять минут спустя он искал ключи от машины.
Понедельник,
9 февраля 2009
2
В понедельник утром Малькольм Фокс потратил уйму времени, чтобы припарковаться возле управления полиции — как в первый раз. Тони Кай и Джо Нейсмит были уже в офисе. Нейсмит (тяжёлая доля самого младшего) уже сварил на всех кофе и заранее принёс к нему пакет молока. Каждую пятницу он просил остальных расплатиться, однако те отнюдь не спешили выворачивать карманы, и Нейсмиту ничего не оставалось, как смиренно продолжать вести учёт, кто сколько ему должен.
— С тебя фунт, — напомнил он, остановившись у стола Фокса и, как обычно, держа руки в карманах брюк.
— Получишь целых два, но в конце недели, — невозмутимо ответил Фокс, вешая пальто.
За окном сиял прекрасный день. Дороги уже освободились от снега и льда. Проезжая мимо парков, Фокс заметил, что на месте бывших снеговиков высятся корявые, потемневшие глыбы. Он снял пиджак, явив миру давешние тёмно-синие подтяжки. Его сегодняшний галстук был ярче и краснее, чем в пятницу, а рубашка — белая в жёлтую полоску, в тон волосам. Портфель Фокса этим утром не мог похвастать содержимым, но Малькольм всё равно открыл его. Тем временем Нейсмит ретировался к кофеварке.
— Сахару три куска, — напомнил Кай, получив в ответ вполне предсказуемый жест.
— Нет вестей от Боба? — спросил Фокс.
В ответ Джо тряхнул шевелюрой — стрижка явно не вошла в программу его выходных. Он указал в направлении рабочего места Фокса.
— Мистер Макьюэн оставил тебе записку — во-он там, — сказал он.
Фокс поискал, но ничего не увидел. Тогда он отодвинулся и заглянул под стол. Клочок бумаги лежал на полу, на нём уже отпечатался узор подошвы. Малькольм поднял записку, перевернул и углубился в расшифровку каракулей шефа. «Инглис — ГЛОД — 10–30» ГЛОД означало — Горячая линия охраны детей. Большинство копов произносили это как «глот». А потому комната под номером 2.24 в дальнем конце коридора была известна как «Глотка». Фоксу случалось заходить туда пару раз. И у него неизменно сводило внутренности от одного воспоминания о том, что там творилось.
— Кто-нибудь знает, кто такой Инглис? — громко спросил он.
Но ни Кай, ни Нейсмит не могли помочь ему. Фокс глянул на часы — с момента времени, указанного в записке, уже прошло больше часа. Джо Нейсмит шумно стучал ложкой, размешивая сахар. Кай потягивался в кресле, отчаянно зевая и расправляя затёкшие локти. Фокс сложил записку пополам, спрятал в карман, вылез из-за стола и снова натянул пиджак.
— Я ненадолго, — сказал он.
— Даст бог, не помрём, — заверил его Кай.
В коридоре было прохладнее, чем в кабинете. Фокс шёл неспешно, но достиг комнаты 2.24 уже через несколько секунд. Она располагалась в конце коридора. Здесь имелся особый замок и специальная система входа-выхода. На двери не было списка сотрудников — подобно контролёрам, ГЛОД тщательно хранил свои секреты. Табличка на двери гласила: «Внимание! Необычные звуки и зрелища. При работе с видео в комнате должно находиться не менее двух человек». Фокс сделал глубокий вдох, нажал кнопку и стал ждать. Из динамика раздался мужской голос: — Кто там?
— Инспектор Фокс. Мне нужен Инглис.
На какое-то время воцарилась тишина, потом голос ответил:
— Вы опоздали.
— Неужели?
— Вам было назначено на десять тридцать.
— На моих часах ровно половина.
Ещё тишина, потом:
— Подождите.
Фокс стоял, изучая носки своих ботинок. Он купил их месяц назад на Джордж-стрит, и они до сих пор натирали ему пятки. И всё же это были хорошие ботинки. Продавщица в магазине сказала, что они протянут «до конца света… или пока трамвайные рельсы не достроят… смотря что раньше случится». Забавная девчушка, с чувством юмора у неё порядок. Фокс спросил, почему она не в колледже. «Смысла нет, — ответила она. — Всё равно в этой стране хорошей работы не найти.» Это заставило Фокса мысленно вернуться во времена своей юности. Большинство его сверстников мечтали о блестящей карьере за границей. Некоторым это действительно удалось. Но очень, очень немногим.
Тем временем дверь перед его носом распахнулась. На пороге стояла женщина в чёрных брюках и серой блузке. Она была ниже его дюйма на четыре и, наверное, лет на десять младше. Её левое запястье охватывал ремешок золотых часов. Никаких колец. Она протянула правую ладонь для рукопожатия.