Выслушав доклад Алексея о настроениях людей, Боровой, привстав в стременах, обратился к окружившим его всадникам.
— Товарищи, — начал он, — белогвардейцы пытаются навязать нам сражение. Мы им дадим это сражение, но тогда, когда мы будем к этому готовы. Ждать осталось недолго. Кажется, вы, товарищ Булат, мне говорили о красноармейце Чмеле. Он думал: «Амба Красной Армии». А мы говорим: нет той силы на свете, которая могла бы сокрушить нашу Красную, народную Армию. Об этом нам постоянно напоминает товарищ Ленин. Мы сейчас научились многому, хотя наука обошлась нам и недешево. Нас научили и восстание на Дону, которое началось в станице Вешенской, и измена атамана Григорьева, и предательство батьки Махно, и разгильдяйство всяких каракут, и спецеедство, и пренебрежение политической работой среди масс, и недооценка противника, и в основном его ударной силы — конницы. Деникин на Северном Кавказе, на Дону получил новые контингенты, конские табуны, на Украине — уголь, руду, луганский паровозный и патронный заводы. А хлеб, скот, сахар? И все же как только мы перестроились, нам удалось вклиниться на сто пятьдесят километров в главную группировку деникинцев. И смотрите, вместо того чтобы брать Курск, генералу Май-Маевскому пришлось отбивать удары Селивачева.
Боровой оглядел всех собравшихся, словно призывая их увидеть то, что видел он.
— Астрахань, — там возглавляет оборону наш большевик Киров, — им тоже не удалось взять. А без этого Кавказской армии Врангеля никак не соединиться с уральскими силами Колчака.
Валуйская операция хотя и не достигла всего намеченного, но показала и Деникину и его заграничным опекунам, что нас не так-то легко победить. Пусть белогвардейцы еще раз потеснили нас, но всем известно, что выиграть сражение еще не значит выиграть войну. Эту войну выиграем мы. Товарищи, я знаю, что гораздо легче посылать войска вперед, чем вести их назад. Но в том и состоит сила большевиков, что, отступая, они уже думают о наступлении. А наше наступление не за горами…
Выслушав речь Борового, коммунисты, бросились галопом догонять свои эскадроны. Алексей, оставшись с Боровым, вместе с ним присоединился к тыльной походной заставе.
Наклонившись к Алексею, Боровой полушепотом сказал:
— А теперь, Леша, скажу тебе по большому секрету. Как комиссар дивизиона, ты должен многое знать, а потом, когда дадим сигнал, сообщишь это своим людям. Группировка белых, от которой мы так отступаем, не так уже сильна. Нам не так и трудно ее задержать. Но дело в том, что Деникин двинул на нас крупную конную силу Мамонтова. Он захватил Тамбов и угрожает тылам всей нашей армии.
— И мы будем окружены? — всполошился Булат.
— Спокойствие, Леша! Партия бросила лозунг: «Пролетарий, на коня!» Кавалерийский клин Деникина будем вышибать своими конными клиньями. Один из них куется в тылу нашей, Тринадцатой, и Восьмой армий. Во главе его станут Ворошилов и Буденный. Другой клин создается у Орла, и возглавляет его наш земляк — черниговец Примаков. А пока наша задача не допускать паники и отводить дивизию в полном порядке с рубежа на рубеж…
Тучи, угрожая дождем, словно гонимые злой силой, по-прежнему безостановочно неслись на север.
Прячась в гуще кустов, двигались на холмах боевые дозоры. Охраняемый ими, шел, растянувшись на целую версту, 2-й дивизион.
18
42-я дивизия все еще отступала.
Днем завязывались мелкие бои с наседавшим противником. К вечеру каждого дня чувствовалось приближение многочисленной белой конницы, стремившейся, как обычно, обойти самые уязвимые места — фланги. Полки, почти не отдыхая, сворачивались в колонны и уходили все дальше в глубь страны, оставляя врагу без значительного сопротивления большую территорию. Не многие знали истинную причину этого не совсем понятного маневра.
Бесконечные отходы, угнетающе действуя на слабовольных людей, не могли не сказаться на боеспособности части. Ожили притихшие было в дни успехов нытики, заколебались малодушные. Начал редеть строй эскадронов — не только от боевых потерь, ранений или болезней. Отставали, проходя через родные места, мобилизованные куряне. Зарывались в лесах одиночные партизаны, стремясь любым путем вернуться на Украину. Трусы, шкурники, предатели, нашептывая о непобедимости врага, покидали ряды борющихся.
По ночам удирали подводчики, увозя провиантские запасы. А когда было уже очень тяжело, когда враг наседал на пятки, ночью на переправах, желая облегчить лошадей, иные спускали в воду ценившиеся на вес золота тяжелые цинки с патронами.