Начальник несколько раз тяжело вздохнул. Походил по кабинету, поморщил лоб, постонал, потеребил усы. Потом подошёл к креслу, сел. Снова встал, походил, снова сел. На этот раз пододвинулся к столу и посмотрел на Максима.
– Ситуация патовая, – низким, чуть ли не загробным голосом проговорил Антон Павлович. Он достал из нагрудного кармана пачку сигарет и положил её на стол. Открыл козырёк, вытащил сигарету и покрутил её пальцами.
– Из Москвы звонили. Сказали, что в области приземлился объект. Я уже опросил Дениса и Марину, но они…– пальцы Антона Павлович сжались, смяв сигарету, –…несли какую-то чушь.
Пальцы Антона Павловича разжались. Он поднял голову и посмотрел в глаза подчинённому.
Вот сейчас. Вот сейчас будет, – подумал Максим, глядя на то, как налилось кровью лицо начальника и как дрожат у него пальцы.
– Вот скажи мне, Максим, у нас что, координаторами только идиоты работают? Или, блять, правила им не писаны?! Один в туалет отошёл, другая ничего не видела!
Антон Павлович размахнулся и бросил сигарету на пол.
– Вы вообще в своём уме?! У вас в одно ухо влетело, а в другое вылетело! Говорил же я! Проверенных людей брать надо, а они что?! Мол, нам нужны никак не связанные с ЦИА, да чтоб зелёные и глупые! Чтобы обучить! Чтобы держать! Чтобы работали! Чтобы вот так вот по пятницам весь комплекс на ушах стоял! Именно такие вот нужны! Нужны, нужны, нужны! А теперь что, а?! Теперь что, я спрашиваю?
Антон Павлович размахивал руками и стучал ими по столу, обвиняя всех и вся во всех смертных грехах. Лицо его из красного стало багровым, с губ слетали капельки слюны, усы топорщились во все стороны.
– Вот какого хрена, Максим, а?! Сказано же было! Наблюдать! Проверять! Смотреть! Будто мы тут какой-то хернёй занимаемся! Ей Богу, как дети малые! И что мне теперь делать прикажешь? Если проблему не решим, шапки у всех полетят! У вас в первую очередь, а мне потом…– Антон Павлович поднял глаза к потолку, –…только одна дорога.
Антон Павлович замолчал. Он уже в который раз тяжело вздохнул, достал из пачки новую сигарету и начал крутить её пальцами. По прошествии нескольких долгих минут он заговорил снова. На этот раз куда спокойнее. Лицо его сначала побледнело, потом посерело, и выглядел он сейчас как самый уставший человек на свете.
– В общем, ситуация обстоит следующим образом. Не знаю, как вы проглядели. Не знаю, почему ничего не сделали. Почему не заметили, почему не сообщили, кому нужно и когда нужно, но корабль прошёл мимо ворот. Да, Максим, прошёл. Не смотри на меня так. Я ещё, слава Богу, в своём уме. Может, с управлением не справился или ещё что случилось. Факт от этого не меняется. Сел он сорок километров в сторону Кургана. Я, значит, туда опергруппу направил. Две. Сейчас работают. Местные власти ни о чём не подозревают, но, сам понимаешь, долго держать это в секрете мы не сможем. Если ничего не предпринять, скоро всё выльется наружу.
Значит так. Твоя задача спуститься на А2 и переговорить с коллегами о случившемся. Если они ни черта не понимают, то послать их на хрен, сесть и самому разобраться, в чём дело! Ты у нас уже давно работаешь, что к чему разберёшься. И чтобы без результатов не возвращался! Понятно?!
– Понятно, Антон Павлович! – ответил Максим. В горле у него пересохло и первое слово он целиком проглотил.
– Что ещё?!
Максим помотал головой, сглотнул.
– Всё понятно!
– Отлично. Ну, чего встал? Выполнять!
Максим поспешил к выходу из кабинета, уже взялся за дверную ручку, как вдруг снова услышал голос начальника.
– Максим!
– Да?
Максим убрал руку от двери и повернулся.
– Как только что-то станет ясно, хоть что-нибудь! Даже самая незначительная маленькая деталь. Жду у себя в кабинете. Немедленно!
– Понял.
– Свободен.
Максим вышел из кабинета и застучал каблуками туфель по коридору, направляясь к лифту. Бабикова провожала его жалостливым взглядом, от волнения покусывая ноготь безымянного пальца левой руки, совсем не замечая, что от свеженького позавчерашнего маникюра не осталось и следа. Кончик ногтя превратился в кривую острозубую лесенку.
2
Максим спускался на лифте, пытаясь обдумать полученную от Антона Павловича информацию. Именно пытаясь, потому что всё случившееся в голове у него не укладывалось. Мысли превратились в густую липкую кашу и никак не желали отлипать друг от друга.