Хуррия искала альтернативный выход из ситуации. И он стоял сейчас рядом с ней, сжимая пальцами лямки рюкзака. Они и смотрели друг на друга тогда именно так. Как на неизбежное зло. Тот компромисс, на который придется пойти. Одной – чтобы сохранить свой уклад жизни, второй… чтобы достичь нужного возраста и получить уже, наконец, свою свободу. Ну, в том виде, в котором свобода понималась на Тэлете.
Так почему, черт возьми, сегодня Сифра смотрит совсем иначе?!
Девушка повернула голову к Хуррии и улыбнулась, заставив ответить зеркальным отражением ее сияющего лица.
- Вы живете на последнем этаже? – вопрос из вежливости, чтобы нарушить тишину, хранившуюся в лифте. Хуррия мотнула головой.
- Нет, - она снова замолчала. Потом покосилась на девушку и со вздохом добавила, - Скоро приедем. По вечерам лифты еле ползают. Что-то там об экономии энергии.
Сифра кивнула, неспешно покачиваясь с пятки на носок. Кажется, она даже что-то напевала, беззвучно шевеля губами. Это, наверное, не было странным. В коротком досье, которое Хуррии выдали на ее подопечную, была пометка о любви к музыке.
- У вас красиво, - Сифра крутила головой, присев на тумбочку и расшнуровывая кроссовки.
- Угу, спасибо, - не слишком внимательно откликнулась Хуррия, - туалет и ванная там, твоя комната, - женщина кивнула на дверь, - вещи уже должны были привезти… - она заглянула в помещение, покрутила головой, - но, конечно, еще не привезли. Значит, будут завтра, - вслух продолжила Хуррия. - Проходи, я тебе сейчас найду что-то в качестве пижамы.
Когда она вернулась в комнату, девушка уже сидела на кровати, разбирая содержимое рюкзака. В большинстве своем там были книги. Обычные, бумажные. Некоторые, кажется, даже написанные от руки. Какое-то другое название они носили… а, да, конспекты. Это должна была быть пропасть в несколько десятков лет, непреодолимая, разделенная неудержимым напором прогресса… Но на деле была тремя километрами расстояния, за черту города, куда распределение энергии уже не распространялось. Там все работало на батареях. И писать книги от руки было выгоднее, чем использовать компьютер.
Кажется, смутить Сифру было не так-то просто. Но Хуррия все равно отвернулась, когда девушка начала переодеваться.
- Все? – уточнила она и, услышав утвердительное "угум", повернулась, - Тогда доброй ночи.
Сифра улыбнулась и кивнула, натягивая одеяло до самого подбородка.
- Подождите, - чуть судорожно окликнула она. И опустила глаза, - не выключайте, пожалуйста, - даже не просьба. Почти мольба, в попытках перебороть свое смущение. Хуррия кивнула.
- Хорошо. Доброй ночи.
Второй раз она окликнула женщину спустя долю мгновения:
- Спасибо вам.
Хуррия не ответила.
***
Тишину прерывало только дыхание. Напряженное, тяжелое. Звук, почти неуловимый в обычных обстоятельствах, - он оглушал, рвался сквозь перепонки, ввинчивался прямо в мозг. А, может, даже и пробирался напрямую, без помощи ушей. От глотки в сознание, разрушая само понятие тишины, заполняя собой все.
Только собственное испуганное, сбитое дыхание. Тело отзывалось на него дрожью, каждый вдох разрывая на несколько тактов. Почти музыкально, почти красиво. Если бы только не так страшно.
Как долго должен продолжаться кошмар, чтобы выработать к нему привычку? Чтобы перестать чувствовать? Может, прошло слишком мало времени? Нужно просто перетерпеть. Человек ведь ко всему привыкает. И дыхание, обжигающее гортань, постепенно успокоится. На смену страху придет исступление, равнодушие.
Иногда Уахэд удавалось успокоится. Воздух, который шумно врывался в легкие, переставал оглушать. Дыхание стихало, успокаивалось. Из череды однообразных звуков можно было вычленить биение сердца. За ним – шорохи от движений. Тихие, осторожные. Последними к сознанию прорывались тактильные ощущения. Достаточно, чтобы почувствовать, что постель гладкая, прохладная. Но если укутаться в покрывало – станет тепло. И почти не болели синяки и ссадины, почти не ныли промежность и вывернутые кисти. Только бы дышать получалось спокойно, ровно…