В еще одной брошюрке говорилось о том, что лучше всего говорить с ними, как со взрослыми. Дети понимают намного больше, чем принято считать… там же, кажется, говорилось, что не стоит при этом забывать, что они не взрослые. Но этот пункт не то вылетел из головы Хуррии, не то она намерено его не запоминала. В конце концов, именно потому она и ушла из психиатрии. Чтобы больше не копаться ни в чьей голове, кроме собственной.
Хуррия вернулась к работе, снова прокрутив галактику вокруг, устроив ее удобнее. Маршрут у путешественников был непростой, оплетал добрый десяток планет, к половине из которых можно было подлететь только с соблюдением дюжины условий. Среди которых легко могло затесаться и положение светила, и календарь праздников местного народа.
Легкое колебание уже проведенного луча, обозначающего путь корабля, заставил Хуррию резко обернуться. Сифра отняла руку от планеты, всем телом чуть подавшись назад. Но потом уже под взглядом женщины перехватила макет и переместила на несколько сантиметров в сторону, вслед за ним подправив и красный луч пути.
- Тут… можно сократить, - проговорила она. Мгновение Хуррия смотрела на нее, потом одобрительно кивнула. И снова возвратила внимание своему участку.
Проект был закончен только к вечеру. Точнее он стремительно близился к завершению – Хуррия вносила последние правки перед тем, как отправить его заказчику. Она возилась с ним уже несколько дней, а вдвоем дела пошли на порядок быстрее. Так что можно было бы даже рассчитывать на прибавку за завершение работы раньше срока. Это было приятным бонусом.
Сифра дремала, свернувшись на диване. В какой-то момент Хуррия отвлеклась, дабы накрыть ее пледом. Но вместо того, чтобы уютно свернуться и спокойно засопеть, перестав, наконец, ворочаться, девушка, наоборот, проснулась. Сонно щурясь против света на Хуррию, Сифра механически сжала в руках плед, хмурясь так, словно силилась осознать, что же происходит. Наполовину усыпленное, утомленное сознание отказывалось вносить ясность.
- Спи, - Хуррия поправила плед на ее плече, пытаясь снова уложить девушку на диван. Но Сифра только решительно мотнула головой.
- Не могу спать при свете.
Женщина засмеялась.
- Ну так иди в комнату. Что ты страдаешь, горе?
Девушка только кивнула, сонно щурясь. И, удобнее перехватывая плед, продолжая в него кутаться, неспешно поплелась в сторону комнаты. Хуррия проводила ее взглядом, едва заметно улыбаясь. Было все-таки свое очарование в работе вдвоем. И чтобы вот так отправлять человечка спать. Забота – понятие взрослое. И иногда она приносит некоторое ощущение удовлетворенности собой. Уже доросла, уже умеет.
Нечто неправильное в происходящем Хуррия ощутила, только когда свет в комнате Сифры погас. Женщина сморгнула, на мгновение перекрыв зрачки третьим веком. Не то инстинкт, не то дурная манера, от которой было сложно избавиться.
Ровно как и от привычки спать при свете.
***
Шум воды не оглушал, он тихо оплетал, окутывал сетями со всех сторон. Холод уже почти не ощущался. Его можно было осознать мозгом, взглянув на струи воды, или на собственные посиневшие ногти. Но почувствовать было уже невозможно – тело отказывалось передавать эту информацию мозгу. Словно игнорировало. Настолько, что временами казалось… почти тепло. Если вот так замереть, если не двигаться, если струи воды стекают равномерными потоками. Почти нежно касаясь лица, путаясь в полосах, оплетая занемевшие в неудобном положении руки.
Этнин прикрыла глаза, пропуская по ресницам стекающую с волос струйку воды. Так всегда было проще, чем пытаться отбиться. Позволить ей течь спокойно, забираться под ворот смирительной рубашки. Делая все однородным, сравнивая температуру, оставляя одно единое пространство.
- Мы же, - собственный голос – простуженный, охрипший, - показался чем-то чужеродным. Как будто звучал откуда-то из другого места, из чьего-то чужого рта. Язык ворочался с трудом, словно закаменевший, обледеневший, - можем договориться.
Она бы хранила молчание всю свою жизнь. Вела бы себя хорошо или, быть может, сделала бы так, чтобы все поверили, будто она сумасшедшая. Глотала бы пачками таблетки и, естественно, в конечном итоге действительно сошла бы с ума. Довела бы себя до исступления, до тихого безумия.
Только бы не холод. Все, что угодно, только не ледяная вода, льющаяся потоком откуда-то сверху. Слив душа захлебывался ею, гудели ржавые трубы. Им тоже было холодно.
Все стихло всего на мгновение, позволив судорожно втянуть в себя сырой воздух. Миг, за который сердце защемило в груди.