- К чему вы клоните?
- Хуррия, вы же знаете ее диагноз, - проговорил он. Мужчина снова облокотился о стол, но в этот раз просто устало уронив плечи. Доказывать что-то человеку, который не слишком склонен слушать, всегда тяжело. - Кто знает, на что она способна.
- Вы ставили ей заключение, - женщина чуть повела бровью. Кудама только кивнул.
- Да. И сейчас мне все больше кажется, что я мог ошибиться. Хуррия, ее нужно обследовать в клинике…
- Нет! – голос ворвался в разговор неожиданно. Они одновременно вздрогнули, оборачиваясь на звук. Сифра стояла у входа в комнату. И Хуррии еще не приходилось видеть большего ужаса в глазах у человека.
- В клинике? – в голосе просквозила усмешка, которая так и не добралась до лица. Хуррия хмыкнула, - в той самой, которой "не нужен лишний шум"? – женщина с трудом оторвала взгляд от Сифры и посмотрела на мужчину. Кудама покачал головой.
- Хуррия, я понимаю, после всего, что я рассказал, у вас нет причин нам доверять. Я ошибся в заключении, клиника скрыла всю неприятную информацию, но… поймите, сейчас это лучший выход. Она должна вернуться в клинику.
Хуррия не видела Сифру, но это и не было нужно. Она фактически чувствовала, как ужас опустошает ее. Девушка боялась ответа. Боялась, что женщина позволит забрать ее снова. И не в приют, в клинику. Хуррия чувствовала, как этот страх дрожит в воздухе, проникая в сердце, забираясь холодными щупальцами под кожу.
Она ведь обещала, что сделает все, чтобы наладить отношения с подопечной. Чтобы научиться ей доверять. И чтобы Сифра научилась верить.
- Вернуть пациента в травмирующую обстановку… - медленно протянула она, резко вскидывая взгляд на мужчину, - вы точно врач?
- Хуррия…
- Разговор окончен, - перебила женщина, поднимаясь.
Кудама порывался что-то сказать, но его уже просто перестали слушать. Она проводила мужчину до выхода.
- Вы совершаете ошибку. Рано или поздно вы сделаете что-то, что ей не понравится. Вы живете на пороховой бочке…
Хуррия захлопнула дверь.
Сифра стояла на том же месте, неподвижно. Только сжатые до боли кулаки выдавали напряжение. И глаза. Если минуту назад в них плескался ужас, то сейчас они были абсолютно неподвижны. И не менее абсолютно пусты, как будто ничего больше не осталось.
***
Тишина была полной. И тем бесконечней она становилась от того, что была исключительно внутренней. Девушка слышала шум вокруг, слышала голоса. Но тишина от этого не становилась меньше. Напротив – она разрасталась внутри, заполняла собой все пространство, надувалась, как воздушный шар. Пока не начала давить на грудную клетку изнутри, смяв внутренности, припечатав их до боли к ребрам.
Голоса доносились до слуха едва слышным эхом. Их не было. Они оставались где-то далеко, где-то не здесь. А внутри была только тишина. Полная, всеобъемлющая, занимающая собой каждый свободный уголок, который только могла отыскать внутри. И в самом центре ее, в самом сердце, зарождалось нечто тяжелое и острое, как обломок драгоценного камня. И такое же… нет, во много крат более важное.
Тэлета сильнее сжала пальцы. Рукоять холодила ладонь, но это ощущение словно бы доносилось откуда-то издалека, как и звуки. Тишина влияла не только на слух, она была везде, не оставляла кроме себя ничего. Она прятала. Не правду, но подлинное подтверждение ее. Не всем нужно знать. Не всем нужно чувствовать, как сводит кисть при замахе слишком тяжелым орудием. Как брызгает кровь, словно красная краска, заливая глаза. И крики. Угрозы, приказы, переходящие в тяжелый предсмертный хрип, когда алая жидкость вырывается из разорванной глотки в такт затихающим ударам сердца.
Соленый запах и стальной привкус на губах, который хочется стереть. Но не выходит – прикосновение рук делает только хуже. Она слишком перемазана кровью.
Но это не важно. Решение все еще стучит огненными буквами в сознании.
Они слишком долго мирились. Пора защищаться.
***
- Сифра? – Хуррия окликнула осторожно, еще не зная, как девушка отреагирует. Короткое мгновение та оставалась неподвижной. Потом вздрогнула и подняла голову, с усилием разжимая пальцы. Она взглянула с вопросом. И Хуррия добавила, - он ушел.
- Ясно. Хорошо, - откликнулась Сифра. Она сжала пальцами ладонь, потом потерла руки друг о друга, как будто ей внезапно стало холодно. – Вы знали?
Хуррия ответила не сразу. Она запрашивала полное досье Сифры, включающее ее историю болезни, несколько раз. С тех пор, как выбрала ее, словно в каталоге, из числа десятка детей, которым нужен был дом. Тогда это сопровождалось исключительно мерзкими ощущениями. И, может, именно отчаянное нежелание браться за новый «выбор» и заставило Хуррию столь упрямо настаивать именно на Сифре. Но какие бы причины ни были, что-то зацепило ее в этой девчонке. То, что и сейчас сквозило в ее взгляде. Намного сильнее, чем это могла передать любая фотография.
На каждый запрос женщине отвечали отказом. Конфиденциальная информация, не разглашается. Но упрямство всегда было отличительной чертой Хуррии. А еще практичность. Уходя из психиатрии, женщина оставила за собой набор контактов «полезных» людей, которые в конечном итоге и пригодились. Так файл с полной врачебной историей Сифры был переслан и бережно сохранен на компьютере.