Зрачки медленно сужались и в наступившей безмятежности Джессика, рисуя пальцем на груди Айвана что-то только известное ей, нежно, растягивая буквы, прошептала с иронией:
— Наконец-то мой муж исполнил свой супружеский долг, — и все также тихо, только сменив интонацию на игровую командную, продолжила, — хватит лежать. У нас ещё есть дела. Вымой лицо и насухо вытри, а потом начнем с переодевания.
За эти месяцы они уже подобрали одежду в стиле унисекс, которая одинаково смотрелась бы на них обоих, а вот сейчас она впервые примеряла на себе тюремную робу. Стеблин поймал себя на мысли, что всем процессом руководит не он, а беспрекословно и незаметно для себя подчиняется женщине. Это было новое незнакомое ощущением, а его «Я» в этот момент, что поразило, абсолютно молчало, не подавая никаких признаков беспокойства, полностью и беспрекословно выполняя все команды Джессики. Они тихо смеялись, когда она методично складывала две пары носков, пронесенных на ногах поверх друг друга, в бюстгальтер, придавая ему нужную форму, а затем помогала Айвану застегнуть его на спине, вызывая небольшую щекотку и приятное передергивание. Закончив с одеждой, наступила очередь заняться прической. Стеблин не видел себя в зеркале, а просто, стоя у окна (дневной свет лучший помощник для выявления огрехов, так учил старик) наблюдал за всеми манипуляциями и всё чаще пытался поймать взгляд, но она, словно профессиональный визажист полностью сосредоточила внимание на свою работу. Она была красива и без парика, который довольно уютно, не причиняя какого-либо дискомфорта, расположился на его голове. Нет, это была не красота, это был голос места, которое пустовало в его мире и сегодня окончательно стало занятым до конца жизни. Именно об этом думал Айван в эти минуты. Он никогда не забудет её, не забудет этот день, этот запах, эти моменты и память обязательно, как будто проигрыватель с одной виниловой пластинкой, будет прокручивать эту незабвенную мелодию вновь и вновь только ему одному, пока не сгорит двигатель.
— Ну а теперь приступим к разукрашке, — нанеся последний штрих легким движением ладони по волосам, улыбнулась Джессика, — стоя будет неудобно, присядь на стул и повернись к окну. Мне надо видеть все нюансы.
Она открыла свою маленькую сумочку, выдержавшую с достоинством все обыски за последние полгода, и достала косметичку, специально подобранную Билли Сандерсом. В ней аккуратно, в стиле минимализма, не привлекая лишнего внимания, находилось всё требуемое для перевоплощения. Как и требовал старик, она сумела представить Айвана тренировочным манекеном, который был на занятиях в доме. Единственная разница, здесь возможна была только одна попытка, максимум две — предел ставило время.
— Закрой глаза, это отвлекает, — Джессика нежно, расставив средний и указательный палец, провела ими, опускаясь вниз со лба, по векам до кончиков губ, — и… молчи.
Словно профессиональный художник, который сотни раз прорисовывал в голове свою новую картину, а теперь, присев перед мольбертом, уверенно переносил на холст, заучив каждую деталь, нужные цвета, представляя каждый мазок, она взяла в руки кисточку. В каждом её движение чувствовалась рука мастера, который четко знал, что он хочет и как это сделать. Спокойное, ровное дыхание, которое с уважением отметил Стеблин, в данной ситуации впечатляло своим постоянством. Никакого волнения со стороны Джессики, полный штиль. Айван даже не мог подумать, что в этот день, в этой комнате, излучать беспокойство, пусть и небольшое, будет только он.
— Открывай глаза, осталось совсем немного. Подкрасим ресницы и поставим линзы, — в её голосе проскользнули нотки утомления.
Через пару минут он уже стоял у зеркала, пораженный своим отражением. На него из глубины холодного стекла смотрела та, которая вошла в эту дверь чуть больше часа назад. Никакой разницы, а только точная, доведенная до идеала, копия оригинала. Стеблин повернул голову и их взгляды встретились, пройдя, сквозь друг друга, и уходя далеко внутрь за глазные яблоки. Только в одном ощущалось одновременно решимость и усталость смертельно раненого воина, который, стоя на одном колене, вкладывает последние силы перед финальным ударом меча, а в другом не было ничего, кроме безмерного признания.
— Джесс, никогда не встречал в жизни такой женщины, как ты и думаю, что никогда не встречу. Ты… — он впервые пребывал в подобной ситуации и не находя именно тех нужных слов, виновато замолк.