У выхода из жандармерии Джонсона ждали.
Дежурный так и сказал: «Ждут тебя! Все уши уже прожужжала, балаболка этакая. Сначала, главное, отоварила, а теперь видать вину загладить желает. Пойми их, баб этих!».
Даг присмотрелся — из темноты, кутаясь в тулуп, навстречу шагнула невысокая фигурка, поперек себя шире.
— Привет, Жанна, — негромко произнес Джонсон, трогая затылок, — Крепко ты меня приложила.
— Привет.
Она заметно покраснела, пару секунд стояла, будто язык проглотив. Но все же пересилила себя.
— Отвечая на твой вопрос… Нет. Мужчины у меня нет.
Даг устало улыбнулся. Шагнул, приобнял девушку за плечи, что получилось несколько покровительственно, учитывая ее рост.
— Теперь есть, — просто сказал он.
Глава №2
Третий день Даг просыпался с глуповатой улыбкой на губах и мыслью: «Приснится же такое!» Тепло, хорошо, мягкий женский бок под рукой. Лежи себе да лежи. Только вот воздух странный — с привкусом копоти.
Открывать глаза не хотелось, вдруг не сон? Бред, конечно, но как-то тревожно…
Не сон. Самая что ни на есть реальность, сколько не убеждай себя в обратном.
Грязный закопченный потолок, серые стены. Извечная полутьма, как внутри, так и снаружи. Окно с таким количеством занавесок, что через них не пробилось бы и летнее солнце. А тут… тут и солнца то нет, по большей части. Тучи да смог.
И под боком не жена, а Жанна. Волнует ли это? Формально — измена. Фактически… другой мир, другое тело, другой человек. Да и воспоминания как-то… того, притупились. Будто и не с ним это все было.
К тому же, Даг был уверен, что там, в том мире, сейчас живет его собственный двойник. Тот, что выбрался из лифта, когда Джонсон туда вошел. И вот этот двойник, скорее всего, живет жизнью Дага. А значит, спит с его женой. Получается… баш на баш.
Кстати, кто этот двойник? И откуда он взялся?
Это важно? В моменте — нет. Но в целом, хорошо бы выяснить. Как и вообще разузнать побольше о процессе «ротации». На будущее. Кто знает, как судьба повернется. Не придется ли перебираться обратно?
Джонсон тихонечко сел. Жанна досматривала сны, под одеялом явственно вздымались ее немалые стати. Хорошо с ней. Хорошо — но не более.
Девушка оказалась милой, смешливой, общительной. Но, прямо скажем, не отличалась умом и сообразительностью. Не дурочка, но и не из тех, с кем можно обсудить что-то, важнее цен на продукты. Или там кости соседям перемыть. Готовит вот, кстати, на отлично. А уж как умеет смешивать местные коктейли… загляденье.
Даг провел рукой по контуру ее тела. Нежно хлопнул по выпирающему заду. Девушка и ухом не повела, спала без задних ног. Бывает. Все устают.
Он поднялся, поежившись от холода. Привыкнуть не успел: постоянно мерз. Сразу натянул теплые носки, прошлепал на кухню.
«Кухня», конечно, громко сказано. Небольшой стол для готовки, отгороженный от «жилой» площади шкафом. Впрочем, в общаге еще хуже: там такую кухоньку предполагалось делить с обитателями десяти смежных номеров.
Из общаги Джонсон съехал на второй день. Зашел, отметился, да и отправился восвояси. Когда уже стало понятно, что так просто Жанна от него не отстанет. А значит, нужно что-то общее. Квартира, комната, угол. Благо, «доходный дом» нашелся относительно недалеко от участка. И квартирка на первом этаже оказалась вполне по карману.
Цену денег Джонсон осознал еще не вполне. Все по привычке переводил местные «франки» в привычные «баксы». Но уже начал кое-что понимать. А именно — с должностью повезло. Зарплата дознавателя, даже стажера, позволяла многое. За жилье он отдал от силы треть. Значит, на еду и прочее оставалась приличная сумма. Да и вообще, выходит, должность в жандармерии — уважаемая, ценимая.
Скорее всего, поэтому Жанна за ним и увязалась. Выгодная партия, будущий дознаватель. Перспективы роста, все такое. Было в девушке что-то такое… сугубо меркантильное. Но, возможно, дело в ней, а в мире самом по себе. Бытие, как говорится, определяет сознание.
Даг запалил плитку, на огонь отправились чайник и сковорода. В сковородку закинул лепешки — местный аналог хлеба — и разбил пару яиц. Продукты от «того» мира отличались мало, словно в соседнюю страну выехал. Разве что качеством.
С огнем для Джонсона оказались связаны два откровения.
Во-первых, тут не было электричества. И вообще, как понятия, и в частности — ни одного прибора, с ним работающего. Осторожные расспросы привели к следующему: идея электроэнергии считалась крайне опасной и бесперспективной. Опасность объяснялась некой катастрофой в далеком прошлом, бдто бы вызванной применением «электрических технологий». Более того, изыскания на электрическую тему оказались запрещены: как законодательно, так и религиозно. Этакое «табу». Вещь, про которую говорить можно, но «некрасиво», не принято в культурном обществе.