Про себя Джонсон прозвал старика «колобок». В глаза, конечно, обращался исключительно с почтением, по имени-отчеству. Преподаватель быстро заставил себя уважать — поведением, обращением. Да и рассказывал он, надо признать, чрезвычайно интересно.
Старик объяснял стажерам, как вести дела, как правильно обрабатывать вызовы, работать с людьми, вести допрос, производить задержания. Объяснял спорные пункты устава и предписаний. »Вам, молодым, кажется, что вы умнее всех, — приговаривал дед, потрясая протезом, — А эти книжицы, между прочим, зачастую написаны кровью! Кровью таких же вот самоуверенных болванов!»И с этим трудно было не согласиться.
Но больше всего Дагу нравились истории, байки, что старик начинал травить, погружаясь в воспоминания. Он рассказывал про Стим-сити, про другие города. Про кланы и гильдии. Про магов и аскеров. Про людей. Больше всего про людей и их отношения. Сплетал сотни судеб в единую историю, которую хотелось слушать дальше и дальше, не прерываясь.
Джонсон, как и прочие стажеры, слушал, раскрыв рот. Мотал на ус, впитывал чужую мудрость. Хотелось бы верить, что сможет научиться на чужих ошибках. И набитых шишек из «того» мира хватит, чтобы здесь обойтись малой кровью.
Занятия окончились поздно вечером. На улице уже царила тьма. И днем-то свет пробивался сквозь облака весьма условно, что уж говорить про ночь. Луна и звезды — этих вещей тут как будто не существовало. По крайней мере в столице точно. Увидеть небо без туч — невероятная удача.
Домой Джонсон вернулся ночью. Да, съемную квартиру, где прожил пару дней, он уже называл «домом». Удивительная гибкость человеческой психики.
Комната встретила пустотой и холодом. На автомате разделся, выкрутил тепловоды на максимум. Котел в доме стоял центральный, занимался им специально обученный механик. Но в квартире распоряжались жильцы: какой режим желаешь, такой и включай. Главное — плати.
На столе нашел записку от Жанны. «Не жди, буду ближе к утру». И пара глупостей про любовь. Странная работа у нее, в магазине. Смены то через двое суток, то утром, то в ночь. Как можно что-то планировать в таком ритме?
Готовить сил не осталось. Даг накидал крупные куски сыра на лепешки — так и поужинал. Ни телевизоров, ни компьютеров — красота! Тишина, покой. Но заняться перед сном, с непривычки, совершенно нечем. Надо бы разузнать, есть ли тут библиотека, что ли. Читать при здешнем свете не очень приятно, но и на нормальный осветитель разориться не грех.
Джонсон лег и уснул почти мгновенно. Снов не было — слишком устал за день. Спал бы до утра, но сон оказался нарушен. Неприятным образом.
Даг вскинулся от того, что кто-то скребся. Встрепенулся, прислушался.
Шарк! Шарк! Что-то елозило. Непонятно, то ли у двери, то ли под окном.
Откинув одеяло, Даг вскочил. Темнота, тишина и эти нежданные звуки — все вместе бодрило не хуже крепкого кофе. Стало страшно.
Подошел к окну, заглянул под ставню. Вроде что-то есть. Темный силуэт, лежит кулем. Среди ночной тьмы хрен разберешь, хоть глаз выколи. Ага, двинулся! И опять этот звук: как когтями по дереву.
Как назло, никакого оружия дома не нашлось. Джонсон схватил первое, что попало под руку — деревянный табурет. И пулей вылетел за дверь, пока решимость не пропала.
Мышью проскользнул через прихожую, выбрался на улицу. Холод неприятно ударил в лицо, легкие аж съежились. Зато взбодрился как следует, сна ни в одном глазу.
Не торопясь пошаркал к объекту, держа табурет занесенным для удара. Штака тяжелая, надежная. Если попасть, как следует, мало не покажется.
— Стул не сломай, парень, — хриплый голос из-за угла еле слышался, — Сидеть не на чем будет…
Даг выдохнул. Но расслабляться не спешил. Голос он узнал — гангстер Джо, не иначе. Толькочто он тут забыл? И как узнал, где Джонсон обосновался?
— Джо? Ты откуда тут?
— Гулял, видишь ли… Да опусти ты табуретку! Боюсь, зашибешь.
Только теперь Джонсон увидел, что с собеседником что-то не так. Тот не стоял, а лежал, привалившись к стене. И весь как-то скрючился, как будто живот неожиданно прихватило.
— Ты там живой? — Даг все-таки поставил табурет и опустился рядом с гангстером, — Только не вздумай подохнуть и меня на руках!
— Не дождешься, — скривился Джо.
А на губах у него выступила кровь.
Пришлось, плюнув на все, тащить его домой. Джонсон молился, чтобы за этим увлекательным занятием его не застал мистер Седых. И вроде бы обошлось. Уложил раненого на кровать, а сам еще успел за оставленным табуретом сбегать.