Утром заглянул самолично Устинов. Старший дознаватель выглядел донельзя уставшим, что разом состарило его лет на десять. Лицо испещряли морщины, щеки впали, глаза смотрели с разочарованием. Сказал, что возлагал на Джонсона большие надежды. Но вышло вот так. Что судьбу не изменить. Пожелал удачи.
Даже непонятно, зачем заходил? Ничто ведь его не обязывало. Странный визит вежливости, не изменивший ничего ни в жизни Устинова, ни в жизни Дага.
А потом Джонсона буквально выперли из больницы. Санитары выдали одежду, куда он с горем пополам запихнул культяпку. Пустую штанину подвязал узлом, чтобы не болталась зря. Тулуп, шапка, варежки, все как обычно. Только правый ботинок не пригодился.
У выхода Джонсона снабдили добротным крепким костылем. Сунули деревяшку — и гуляй на все четыре стороны. «Гуляй» — это образно, конечно. Впрочем, Даг был рад и этому. Потому что без костыля он бы умер прямо здесь, на пороге больницы.
Путь до дома занял у Джонсона почти пять часов. Силы вернулись не полностью, шагать опираясь на палку, он не привык. Приходилось часто стоять, собираться с мыслями, восстанавливать дыхание. Очень быстро натер подмышку. Потом мозоли появились и на ладони. Вся правая половина тела превратилась в одну сплошную судорогу. Но все же добрался, слава Единому.
Ничего хорошего там не ждало. Жанны не было, как и ее вещей. На смятой кровати Даг нашел короткую записку: «Прости». Девушка вымела комнату, как пылесосом. Забрала буквально все, что плохо лежало. Из вещей у Джонсона осталась та одежда, что на нем, да смена белья.
Едва успел присесть, в дверь постучали. Стук громкий, требовательный, настойчивый. На который нельзя не ответить.
За дверью оказался мистер Седых. Сохраняя крайне высокомерное выражение лица, он в ультимативной форме предложил Джонсону убираться ко всем чертям.
— Почему? — спросил Даг, — Деньги у меня есть…
— Ха! Денег у вас уже нет и никогда не будет, мистер Джонсон, как и новой ноги. А тому, кто не в состоянии платить, тут не рады!
Даг не успел даже толком оглядеться. Хозяин дома чуть не силой вытолкал бывшего постояльца за дверь.
— Всего хорошего, мистер Джонсон!
В совокупности с ехидной улыбкой фраза прозвучала неприкрытой издевкой.
Глава №6
Жить без ноги сложно. Особенно в мире Копоти. Особенно, если у тебя нет крыши над головой и хоть какого-нибудь источника дохода. Конечно, и в «том» мире инвалиды не шикуют. Но там хоть есть какая-никакая социальная помощь. Здесь же все оказалось просто и банально предсказуемо — вот тебе твоя жизнь, проживи ее, как желаешь. Никого не волнует, что ты будешь есть, где ты будешь спать. Главное, не мешай. И попробуй не сдохнуть.
Копоть… Что в погоде, что в воздухе, что в головах. Сажа и пепел. Равнодушие и цинизм, помноженные на сугубо рациональный подход к построению общества. Можешь приносить пользу — будешь при деле. Занимаешь важную должность — тебе везде рады. Стал ненужным, бесполезным, немощным? Ну, извини. Вокруг полно других, тех, кто в силе.
Бездомных много. Если не официально. Сколько именно — никто не знает. Никому не интересно. Никто за ними не следит, а зачем? Мрут десятками, особенно зимой. Создают лишнее социальное напряжение. Лучше просто сделать вид, что таких людей не существует. А там, глядишь, они сами… того…
Все это Джонсон успел обдумать тысячу раз с тех пор, как оказался на улице. С тех пор он успел хлебнуть всей прелести уличной жизни. В стократном размере.
Во-первых, мобильность. К палке он привык быстро, дня за два. Рука болеть перестала, да и мозоли постепенно сошли на нет. Костыль стал продолжением руки… или ноги? Тела, в общем. И все равно. Долгие пешие прогулки пришлось оставить в прошлом. Сейчас за день Джонсон мог преодолеть едва ли десятую часть от своей нормы в двуногом состоянии.
Во-вторых, пища. Деньги закончились так быстро, будто их и не было. Вместе с ними пришлось забыть о регулярном питании. Даг перебивался от случая к случаю. Тут добрые люди накормят, там поделятся копеечкой. Очень редко удавалось зацепиться за временную подработку. В стиле «принеси-подай».
Никого одноногий работник не интересовал. Когда на любую должность претендует энное количество людей с обычным количеством конечностей, зачем брать тех, у кого их недостает? Разве что за гроши… или вовсе за еду.
Ни в одно приличное место тебя не пустят. Одноногий калека потрепанного вида никому не внушает доверия. А «приличными» тут зовутся почти все места. Значит, входа нет никуда.