А кто от этого застрахован? Пожалуй, никто. Разве что какой-нибудь пожизненный миллионер. Что родился в «нужной» семье, в ней же и помер. Да и то, риск есть. Жизнь, она такая. Порой самая безудержная фантазия не придумает такого, что воплощается само собой где-то рядом, за углом. Если есть ненулевой шанс воплощения, то этот шанс имеет свойство реализовываться. В самый неподходящий момент, да.
Холодным промозглым весенним днем Даг Джонсон сидел у костра. Огонь дарил немного тепла и ощущение хоть какого-то домашнего очага. Так, наверное, первобытные люди грелись, собравшись всем племенем у священного огня. У Джонсона тоже имелось свое «племя».
Если так можно назвать более-менее постоянное сборище собутыльников.
Жизнерадостный рыжеволосый мужик по прозвищу «Капуша». Вот уж кто точно никогда не унывал. На любую неприятность он смотрел с неистребимой улыбочкой. Пил, правда, по черному. Даже непонятно, как в него помещались такие объемыалкоголя. Бывало, Капуша лежал плашмя, в полнейшем бреду, не в силах подняться. Но на вопрос: «Пить будешь?» неизменно отвечал: «Буду!». За что, видать, и получил свое погоняло.
Дама Капуши — не менее жизнерадостная хохотушка Эсмеральда.Приятная дама, даже, наверное, красивая. Была. Раньше.До того, как стала в обхвате вдвое шире. И потеряла половину зубов.
Парочка оказалась еще та — постоянно смеялись. Поэтому Джонсон к ним и прибился. Все проще, когда рядом хоть какой-то позитив. Пусть и на пустом месте. Про себя Даг такого сказать не мог. Если он и источал некоторый настрой, то это была мрачная обреченность.
Даг протянул руки к огню. Настолько близко, насколько терпела кожа. Минуту назад в костер отправилась последнее поленце.
С приходом весны находить топливо становилось проще. Порой удавалось разжиться углем — тогда начинался настоящий праздник! Один брикет горел едва ли сутки, обогревая внушительную площадь вокруг себя. Не сегодня.
Плохие предчувствия на вечер — если огонь потухнет, придется куда-то идти, искать, суетиться… А желания двигаться не было от слова совсем.
Джонсон приложился к бутылке. Холодная жидкость скатилась по пищеводу. Тело ответило привычной порцией огня. И приятными волнами опьянения.
«За что мне все это дерьмо? — лениво раздумывал Даг, баюкая пустеющую посудину в руках, — Может, это проклятие?»
Он стал вспоминать места и время, события, когда его могли сглазить. Ничего такого не вспоминалось. Разве что слишком давно, еще в «том» мире. Как-то раз к нему пристала нищенка, закутанная в платки с головой. Мелочи, как назло, не оказалось. Он оттолкнул женщину, стараясь убраться подальше. Она что-то кричала вслед, смотри, мол, пока живой да здоровый. Прокляну, мол, если руку не позолотишь! Станешь потом жалеть, да поздно будет!
Тогда Джонсон не придал никакого значения этому происшествию. Послал цыганку в жопу, да и пошел себе дальше. А оно вон как аукнулось.
А ведь точно! Если кто и виноват во всех злоключениях Дага, то эта ведьма! Не мог же он сам, по своему желанию оказаться тут? Явно же, его вела чья-то злая воля. Рок, провидение, судьба. Сглаз, проклятье.
Слишком уж невероятное стечение обстоятельств.
Уже то, что он умудрился стать «попаданцем» ни в какие ворота не вписывалось. Потом, он оказался не просто «попаданцем», а неправильным. Все вон люди, как люди, устроились в безопасные места на уважаемые высокооплачиваемые должности. Даг, благодаря вмешательству «порчи» стал дознавателем. Всего лишь.
Ну а дальше что? Серия неудач, преследовавших его по пятам. Нарвался на «сектантов» и их рисуночки. И нет бы один раз. В это еще можно, с натяжкой, поверить. Но нет, Джонсон сталкивался с ними снова и снова. Как будто его магнитом тянуло к этим еретикам.
Как вишенка на торте — история с провалом в «изнанку» мира. Никто ему не верил, да он и сам уже сомневался по прошествии времени. Доказательство одно — ногу ему кто-то все сожрал. Кто-то — это потусторонняя тварь, которую забыть не так-то просто.
Вот и не верь после этого в проклятья, да?
Холодно, опять стало холодно. Костер угасал, требуя новых жертв в свою ненасытную утробу. Джонсон вяло огляделся. Идти никуда категорически не хотелось.
— Эй, Капуша. Вон та хата чья будет? — он кивнул на замызганную коробку неподалеку.
— Это? Да вроде Вильсона. Демидовым кличут. А что?
— Давно его не видно, как думаешь?