— На пороге церкви?
— На пороге. Именно здесь будет прочитан и подписан контракт, здесь они обменяются обручальными кольцами, над которыми священник прочтет прекрасную молитву из литургии: «Да благословит Господь эти кольца, Он, Творец и Держитель рода человеческого, Источник милосердия и вечного спасения…» Тогда супруг поочередно наденет его на три пальца правой руки своей супруги, проговаривая: «Во имя Отца», затем «Сына», наконец «Святого Духа». Он наденет его на левую руку, где ему и место, и скажет: «Я обручаюсь с вами этим кольцом; телом своим я почитаю вас; достоянием своим я облекаю вас». Потом он даст ей монетки — су и денье, по нашему незапамятному обычаю. После чего, набожно и радостно, они выслушают мессу. Во время пения Agnus Dei[10] супруг получит целование священника в знак мира и передаст его своей молодой супруге. И все отправятся восвояси, мило смеясь, распевая и разговаривая…
— Боже мой, ведь существует же на свете счастье! Есть, значит, существа, которые получат его на всю жизнь!
— Что с вами, мой король? Вы бледны!
— Все это так сладко слушать!
— Я причинила вам боль своими рассказами?
— Скорее радость, чем боль.
— Ах, как я глупа и неосторожна! Надеясь развлечь, я только измучила вас.
— Возможно.
— Да, все это хорошо обсуждать вдвоем. Когда же вы останетесь одни, вам станет от того еще хуже.
— Потому что мы не можем надеяться ни на что, кроме горя и смерти, не правда ли?
— Государь!..
— Я не могу рассчитывать даже на воображаемую нежность?
— Вы отлично знаете, что и я разделяю с вами эту воображаемую нежность, что она стала смыслом моей жизни, что, как и вы, я не смогу обойтись без нее.
— Не обманывай меня. Это только уловка, ты делаешь это из христианского милосердия, из жалости ко мне.
— Какая же уловка, если я почти не живу, когда вы вдали от меня. Как невеста, как верная супруга я жду вас с войны, с замирающим сердцем слежу за вами, подкарауливаю гонцов, мысленно пробегаю по всем вашим путям и дорогам, молюсь за вас, забываю ради вас все свои горести, жалею, что я всего лишь женщина, а не латник, способный заслонить телом вашу корону и жизнь…
— Замолчи!
— Как невеста, возлюбленный мой государь, которая дала свое слово раз и навсегда…
— Невеста на небесах?
— И на земле также, в скорбной нашей жизни… Простите меня.
— Простить тебя?
— Я хотела сохранить в тайне то, что разливается в моих венах, лишает меня сна. Но я не смогла.
— А я захлебнулся в той радости, что ты дала мне. Подойди. Слушай… Иногда меня охватывает безумие молодости. Оно стремится, проникает во все уголки моего существа, и, любя тебя, глядя на тебя, такую красивую, нежную, оживленную и улыбчивую, я вновь обретаю надежду. Странные голоса нашептывают мне на ухо речи об исцелении, любви, победе! Закрывая глаза, я вновь вижу себя таким, каким бывал прежде, до наступления проказы. Я веду тебя ко Гробу Господню. Я надеваю на твое чело корону иерусалимских королев, моих прабабушек…
— Такой вес слишком тяжел для меня. Мне достаточно быть некоронованной супругой моего короля…
— Увы, это невозможно!
— И даже тайной супругой, обвенчанной каким-нибудь старым священником, незнакомым с сильными мира сего?..
— В чем я виноват!.. В чем повинен я пред Тобой, Судия Небесный?.. О чем мы говорим? Я не вправе жениться, я не должен иметь детей! Счастье, доступное каждому мужчине, не дозволено мне, прокаженному королю!
— Вы сами отказываетесь от него. Никто не объявил вас прокаженным, вам не посыпали голову пеплом.
— Любимая моя, ты безумна! Если я дотронусь до женщины, если она станет моей, ей передастся моя проказа, и ты знаешь это, потому что ты знаешь все.
— Бог всемогущ.
— Дети, которые родятся от нашей любви, будут маленькими прокаженными с огромными ушами и провалившимися носами, с бесформенными и ущербными конечностями…
— Нет, нет! Все будет так, как Богу угодно!
— Ты хочешь обмануть меня, обманываясь сама, потому что ты любишь, а я люблю тебя так, что всякий пустяк лишает меня разума.
— Даже если мне грозит проказа, я все равно не побоюсь стать вашей женой.
— И делить ложе с телом, которое станет скоро гнилым и зловонным?
— Я хочу быть вашей настоящей, а не названной женой, если это угодно Богу.
Они замолчали. Из сада доносилась музыка, заглушаемая время от времени веселым смехом, говором, пеньем и икотой.
— Нет, — мучительно произнес Бодуэн, — Нет, я не имею на это права! Даже тайный, брак наш будет все равно незаконным. Прокаженный не может жениться. Еще живой, он уже покинул землю.