При Мишке был отпущен лишь выборгский табакоторговец Дерябин.
Когда тот увидел, что здесь творится и, понял что его не ждёт ничего хорошего, то истошно закричал:
- Не убивайте меня! Я не виновен. Я не помогал красным. У меня есть свидетели. Спросите у них…
И начал перечислять финские имена.
Вдруг один из офицеров прервал его речь:
- Скажите, Тиайнен вас знает?
– Да, он знает меня! Он знает меня! Разумеется. Он очень хорошо меня знает.
- Расскажите, какой он из себя.
После подробного рассказа, белогвардейцы начали разговаривать между собой по-фински, после чего дали Дерябину бумагу:
- Вот вам проходная карточка на Валкеасаари. Вам нужно уехать из Выборга самое позднее сегодня вечером. Всё, Вы можете идти.
Остальных построили в колонну и куда-то повели через весь город, по дороге присоединяя всё новых и новых бедолаг: трёх православных священников поставленных во главе колонны, еврей - владелец магазина одежды на улице Черных братьев… Кучер инженерного управления Кучарин, банковский комиссар Борисов, директор продовольственного магазина Антоновский…
На одном из перекрёстков к их колонне устремился некто с веткой лапника на шапке[8] и, пьяно водя стволом винтовки прокричал:
- Кто здесь рюсся? Я сегодня хочу убить хоть одного рюсся!
Все благоразумно молчали и лишь один шедший неподалёку от Миши юноша лет шестнадцати, в отчаянии распахнул грудь тужурки:
- Здесь есть один русский, стреляйте!
Выстрел и отважный юноша упал навзничь истекая кровью и, больше уже не поднялся…
Прошли колонной по Александровской улице к Выборгскому вокзалу, где к ним стали присоединять целыми группами.
Большую группу русских чиновников телефонной сети и телеграфа, по их словам не так давно прибывших в Выборг из Петрограда… Группа из сорока с чем-то советских чиновников из «Ликвидационного управления Выборгской крепости», не уехавших в Петроград при приближении белогвардейцев, а видимо решивших видать остаться в «свободном мире».
В городе было множество военных складов и следовательно - охранников в форме при этих складах… Финские егеря ловили их повсюду и, если не расстреливали на месте, то присоединяли к общей колонне.
Порядком ста пятидесяти пленных красногвардейцев, среди которых были и женщины… Всего здесь к полудню собрали более четырёхсот человек.
***
По прошествии сравнительно короткого времени, откуда-то на перрон вокзала принесли длинный стол за который уселись несколько офицеров в серой форме и штатских. Задержанных по одному подводили к столу и, задавали один единственный вопрос:
- Puhutko suomea (ты говоришь по-фински)?
Если им отвечали:
- Kyllä, puhun suomea (да, я говорю по-фински).
Тогда требовали предъявить документы, следовала короткая беседа и чаше всего человека отпускали восвояси…
Но ежели задержанный не понимал финского языка, то:
- Приговариваетесь к смертной казни.
Никакие возражения, мольбы в расчёт не принимались: приговорённых хватали и грубо тащили в здание вокзала. Были попытки подкупить, просьбы проявить христианское милосердие, разжалобить этих нелюдей на коленях…
Бесполезно!
Один из заключенных попытался сбежать, но не успел сделать и десятка шагов, как его застрелили в спину.
Возможно их семью отпустили бы, когда баронесса Елизавета фон Бистром, с гордо поднятой головой заговорила с финскими офицерами по-французски…
По крайней мере Мишке так показалось.
…Но офицер командовавший их задержанием, что-то шепнул на ухо главе этого судилища и, тот сухо:
- Hélas, madame... Mais je ne peux rien faire pour vous (Увы, мадам… Но я ничего не могу для вас сделать).
Та, ломая в отчаянии руки:
- Seigneur! Vous avez déjà tué le père de mes enfants... N'est-ce pas suffisant (Господа! Вы уже убили отца моих детей… Неужели этого вам недостаточно)?