- Я случайно узнал, от знакомого финна: «Твоих, мол, на вокзал повели…». А где отец?
Мать, сухо поджав губы, откровенно брезгливо смотря на его рукав:
- Твой отец убит. Не здесь – прямо у порога своего дома. Убит за то, что на нём был мундир русского офицера, а не «это»…
Тот, как-то виновато, как напаскудивший щенок посмотрев по сторонам:
- Пора отсюда уходить. Быстрее!
Когда они уже выходили в компании немецких и финских офицеров, услышали до смертной испарины знакомый голос командующего массовым убийством[10]:
- No, nousi ylös, suut auki? Me jatkamme (ну что встали, рты разинули? Продолжаем).
И через какое-то время – залп…
***
Когда они вышли из Фридрихсгамских ворот замка, офицеры с ними коротко распрощались и, сухо откланявшись удались на автомобиле. Как Александр не просил, но сопровождающих из солдат им не дали… Поэтому каждый раз встречая финский патруль, Александр был вынужден предъявлять какие-то бумаги, на всякий случай стараясь не раскрывать рот. На все возникшие к их компании вопросы отвечал Миша:
- Veljeni oli shokissa sodassa, ja äitini ja sisareni olivat turtuneita surusta, kun isäni tappoivat rosvot (Мой брат был контужен на войне, а мать и сестра онемели от горя, когда отца убили бандиты).
Труп барона фон Бистрома Константина Анатольевича так и валялся на улице перед самым парадным крыльцом их особняка… Но уже без мундира и сапог.
Увидев его, сестра разрыдалась:
- Mon pauvre papa (мой бедный папочка)… За что они тебя так? За что они так всех нас?
Софии вновь стало дурно и мать повела её в дом. Александр и Михаил же, затащили неожиданно-тяжёлое тело отца в дровяник, где с большим трудом водрузили на бывший там старый стол, который не успели сжечь за зиму. Накрыли чем попадя, чтоб крысы не добрались до тела и присели перекурить-передохнуть.
Смотря на курящего старшего брата, Миша спросил:
- Саша! Почему они убивают всех русских офицеров? Ведь те тоже против «красных»?
Александр ответил ничего не знающим вздохом и невнятным бормотанием:
- Эх, если бы знать, что так всё получиться…
И тогда Миша задал второй вопрос:
- А почему тогда тебя финны не только не убили, но и помогли спасти семью?
И тогда того, что называется – «прорвало»:
- Я состоял в организации «Петербургский финский комитет». Мы шпионили за финской Красной гвардией, вели пропаганду, организовывали акты саботажа… Но главное: имея хорошие связи среди бывших царских офицеров, ныне служащих Советам, мы закупали в Петрограде оружие и через итальянского консула передавали его щюцкору[11]… Нам даже как-то раз удалось достать пять самолётов и нанять столько же пилотов для них!
Помрачнев ликом:
- На двадцать четвёртое апреля планировалось восстание выборгского щюцкора, в который входила и группа русских офицеров, которую организовал и возглавлял я. В преддверии общего наступления белофинской армии на Выборг, мы должны был захватить укрепления и артиллерийские орудия на Паттеринмяки. Красные оставили там совсем немного сил для их прикрытия, поэтому такое было вполне реально. Затем из захваченных пушек согласно плану, мы должны были ударить Красной гвардии в спину…
Александр замолчал, потом закурил ещё одну папиросу и продолжил, глядя куда-то в сторону:
- Но в своих планах я не учёл того, что русский офицер в своей основной массе – боек в речах и труслив в деле… Это ещё во время войны с немцами заметил: в тылу рестораны полны красующихся перед дамами «героев» в золотых погонах, а на фронте ротами и даже батальонами командуют полуграмотные унтеры или в лучшем случае - прапорщики из бывших студентов, заражённые анархизмом ещё до призыва в армию.
Скомкав в руках мундштук папиросы, горячо, почти крича, глядя Мишке в глаза:
- Сколько тысяч офицеров было в Петрограде? Да как бы - не сто тысяч, не считая чиновников! Сколько из них в Октябре оказали вооружённое сопротивление большевикам? Да если бы хотя бы две-три тысячи из них вышли на улицу, хотя бы с одними револьверами в руках… Они бы за неделю разогнали эту не знающую дисциплины щваль!
Сломав пару папирос, трясущимися руками прикурил третью и успокаиваясь от глубоких затяжек: