Ещё минут десять и отбой тревоги.
Естественно посыпались восторги и вопросы:
- Ох, у тебя и слух…
Глядя на скручиваемую Чёрным самокрутку, ответил:
- Я их по запаху табака почуял.
- Да, ну?!
- Я и вас ещё от мостика по махорочному почуял… Скажите чекистам спасибо, что среди них ни одного охотника нет – все видать городские.
Тот, тут же высыпал махорку обратно в кулёк, засунув последний в карман. Есаул, с уважением:
- Барон! А откуда ты это всё знаешь?
- Я же рассказывал: мой отец был офицером-пограничником и всю жизнь ловил финских контрабандистов. А те – мужики ушлые и на всякие выдумки горазды.
- Мой отец меня тоже всяким премудростям учил, да я дурак…
Посмотрев на красную полоску неба на месте заката Солнца, он:
- Хватит болтать. Давайте уж собираться, да трогаемся в сторону Гатчины - пока они на новый круг не пошли.
Сам подойдя к уже запряжённой телеге, взял имеющийся там старый крестьянский сидор – сиречь вещевой мешок и, стал набивать его всяким нужным барахлом, не забыв взять половину патронов. Положил бы туда все, но весь цинк был слишком тяжёл. Ну и небольшой кулёчек соли, пару кусков сахара, сухари…
Подошла Марго и встревожено:
- Миша! Ты что делаешь?
- Так надо.
Та, почуяв женской интуицией что-то неладное, настаивает:
- И всё же?
Он, предельно спокойно:
- Скоро узнаешь.
И так очаровательно улыбнулся ей, что все её страхи тут же рассеялись.
***
К ночи небо затянуло обложными тучами – так что не было видно ни зги, вдобавок изредка нудно накрапывал портящий настроение моросящий дождь… По просёлочной дороге они обогнули Красную слободу и, дальше в открытую не спеша поехали по шоссе Детское село – Гатчина. Первое время изредка попадались встречные крестьянские телеги, городские брички, одинокие пешие или конные путники – впрочем, не обратившие на них ровно никакого внимания.
Потом исчезли и они. Лишь редкие поезда, едущие по тянущейся параллельно железной дороге, своими гудками, по неизвестно какому поводу, да огнями фонарей - красили однообразие путешествия в кромешной тьме. К полуночи, проехав посёлок Онтолово беглые беспризорники добрались до небольшого леска с болотом посередине слева от шоссе, где Мишка приказал одному из близнецов:
- Останови.
То ли Витька, то ли Митька в свою очередь скомандовал Революции:
- Тпру, скотина!
Та послушно встала, прядая ушами.
Мишка слез с телеги и, вскинув тяжёлый вещмешок на плечи, показал рукой вдоль шоссе:
- Гатчина – это вон там: если будете ехать прямо и никуда не сворачивая – через пару часов доберётесь…
И поцеловав недоумевающую Марго в губки – что сделал также впервые в жизни, он раскланялся:
- …А мне с вами не пути, прощевайте.
Сделал шаг в сторону и исчез, лишь послышалось из темноты:
- Не поминайте лихом, если что.
Марго пронзительно крикнула вдогонку:
- МИША!!!
Но ответом ей было молчание – того и след простыл.
Чёрный с Есаулом схватив лошадь под уздцы, близнецам:
- Чё сидите, как два пенька? Давай за ним!
- А куда?
- Туда!
«Там» был лес, хотя и не дремучий, а наоборот… Но по причине полной кромешной темени - они в нём заблудились и, около часа поплутав меж сосен - остановились упёршись в небольшое болото, после чего произошёл полный упадок духа.
Причина по которой Барон их бросил, была так же очевидна - как и скорое возвращение в коммуну-колонию без него и, первым её озвучил Иосиф Брегет:
- Не получились из нас настоящие бандиты, ребята! Миша день и ночь думает об всех нас, об том как нам отсюда выбраться, о там как спастись и добраться в Крым…
На минуту замолчав, продолжил отчётливо хлюпая носом:
- …А мы? Как были мы уличной шпаной, так ею и остались… Недостойны мы такого вожака как он.