– «Копьё судьбы[1]», - чуть слышно прошептал он.
Он, отчего вдруг уверовал, что это оружие спасёт страну он гибели, а его имя от позора. Ведь для любого правителя гибель страны и народа – исторический позор!
Если он не полное конченное чмо и безнадёжное быдло, конечно - как Ники Недержанец или Горби Меченный. Иосифу Виссарионовичу очень было важно, что скажут про него потомки, какие книги напишут и какие фильмы снимут…
Мда… Блажен, кто верует! Блажен…
Хотя, как знать!
«Душа человека – потёмки», - утверждает народная мудрость, а мысли власть предержащих, вообще – тёмный лес.
Может дело вовсе не в вере Вождя в какой-то «оккультизм»… Возможно, ему запали в душу слова Коменданта Кремля - послушав которого один раз, он сохранил не только жизнь - но и приобрёл власть.
Вдруг, неожиданно:
- В эту винтовку можно влюбиться!
И, поднеся к губам, Сталин поцеловал оружие – как будто давая Присягу верности на Боевом знамени…
***
Затем, положив на стол орудие, выкурив трубку и успокоившись, взглянув на ночь за окном, Сталин переспросил оружейника:
- Всего два патрона, говорите, осталось?
Фёдоров утвердительно качнул головой:
- Ещё два находятся в конструкторском бюро Тульского патронного завода и два же - в нашей «Оружейной лаборатории» в Коврове…
- Вы говорите, - перебил его хозяин кабинета, - эта винтовка стреляет в темноте и причём совершенно бесшумно?
- Не совсем так, товарищ Сталин. Однако, звук выстрела - не громче растянутого по времени хлопка пистона, что является…
Тот, лукаво улыбнулся:
- «Довэряй, но провэряй»! Нэ обижайтесь, прошу, но хочу увидеть лично…
Кивнув охране мол расслабитесь, он потребовал оружейнику:
- Зарядите её!
Обратившись к Свечникову:
- Михаил Стэпанович! Найдите нам тёмное, но укромное мэсточко - где можно пострелять.
- Слушаюсь, товарищ Сталин!
***
Свечников был не таким человеком, чтобы растеряться от такого нестандартного приказа!
Пока Фёдоров объяснял Главе государства как стрелять из «Винтореза», как разбирать его и собирать вновь и, об особенностях прицельной сетки, он довольно быстро организовал стрельбу прямо в коридоре Дома Правительства, выключив электрическое освещение и оставив лишь естественную подсветку от Луны из окна. В качестве мишени был использован торец деревянного чурбака на канцелярском столе сталинского секретаря с приставленной металлической пластиной неизвестного происхождения. Когда всё было готово, вся группа не исключая «безлошадного» Поскрёбышева, перешла на «огневую позицию».
Сталин, сколь не всматривался не заметил мишень невооружённым взглядом:
- Нэ вижу куда стрелять!
Зарядив «Винторез» и включив люминесцентный экран оптического прицела, Фёдоров передал оружие.
Приложившись, тот воскликнул радостно-удивлённо:
- Тэперь вижу!
- Не торопитесь товарищ Сталин. Вы и ваш глаз должны привыкнуть…
Сталин не был полным профаном в стрелковом деле: во время последней ссылки в Туруханске он увлекался охотой. Послушавшись совета оружейника, несколько раз прикладывался к прицелу и снова опускал винтовку… Наконец решившись, он всадил обе пули в мишень с расстояния немногим менее сотни метров. Для стоящих рядом - два раза что-то пшикнуло, два раза что-то звякнуло…
Ни грома выстрела, ни яркой вспышки пламени!
Всей гурьбой сходили посмотреть на результаты попаданий и обнаружили в довольно толстой стальной пластины две внушительного диаметра пулевых отверстия. Кроме того, пули глубоко ушли в дерево – просто так не выковыряешь!
По всему видать, Сталин был потрясён до самых глубоких глубин своей загадочной души:
- Нэ делал бы это своими руками, нэ видэл бы это своими глазами - ни за что бы Вам нэ повэрил, Владимир Григорьевич! Извыните, ничего лычного: всяк на моем месте - должен забыть что такое «довэрчивость»…