Не так вкусна гора пшена,
Зато Шлаураффия вкусна.
Дома там просто бесподобны —
Они поджаристы и сдобны,
А возле дома на порог
Кладут рассыпчатый пирог;
Окошки там из рафинада,
Булыжники из мармелада,
Плетень, сплетенный из колбас,
Щекочет нос, ласкает глаз.
Вино сухое из колодца
Бродяге прямо в глотку льется,
Как будто он — великий князь;
Мечтает жареный карась,
Вися в лесу на ветке ели,
Чтоб все его скорее съели;
На соснах там висят не шишки,
А соблазнительные пышки;
Там на столбах не фонари,
А сливочные сухари;
Не черепица там, не дранки
Лежат на крышах, а баранки;
Там среди города река
Струит потоки молока,
В которое валятся с неба
Душистые краюхи хлеба.
Там рыбки плавают в пруду,
Забравшись на сковороду,
Шипят и, жарясь без огня,
Пищат: «Рыбак, поймай меня!»
Там среди Красочной натуры
Летают жареные куры,
А жареные каплуны
На вкус особенно нежны:
Лентяям в рот они влетают
И, неразжеванные, тают.
Петух, крича «Кукареку!»,
Там носится с ножом в боку
На случай, если кто захочет
Отрезать от него кусочек;
И у свиньи в спине ножи:
Отрежь — на место положи.
Как яблоки, висят на ветке
Крестьяне — взрослые и детки;
Созрев, спадают мужики
С деревьев прямо в башмаки.
Кобыла там, секрет достатка,
Несет яиц по три десятка;
Там фиги делает ишак;
Там вишни собирают так:
Сидят на корточках ребята,
В руках у каждого лопата.
Там есть волшебный родничок:
Помылся древний старичок,
Утерся ветхим полотенцем,
Глядишь — он, снова став младенцем,
Посасывает карамель.
Из лука там стреляют в цель;
Тому награда достается,
Который больше промахнется.
А в беге первым будет тот,
Который позже всех придет.
Пастух пасет там не баранов,
А вошек, блох и тараканов.
Там деньги зашибать — пустяк:
Кто дрыхнуть день и ночь мастак,
За сутки получает пфенниг.
Там тунеядец и мошенник
Богаче всех во много крат.
Там проиграться каждый рад:
Продутое вернут обратно,
Умножив сумму троекратно.
Там возвращающих долги
Всегда преследуют враги;
Того же, кто большого долга
Платить не хочет очень долго,
Там поощряет правый суд,
Для плута не жалея ссуд.
Там суд и ложь в законном браке,
Награды платят там за враки;
За ложь поменьше платят грош,
И плапперт — за большую ложь.
За рассудительное слово
Людей карают там сурово,
Кто работает, тому
Грозят, что заточат в тюрьму.
Кто честен и богобоязнен,
Не избежит позорной казни.
Кого же в этом крае чтут?
Того, кто лизоблюд и плут.
Кто признан первым их лентяем,
Тот государем избираем.
Кто дик, невежествен и зол,
Обороняет их престол
Своею заячьей отвагой.
А машущий колбасной шпагой
В сословье рыцарей введен.
А тот, кто жалок и смешон,
Кто жрет и пьет за спинкой трона,
Тот получает сан барона.
Кто туп, и глуп, и сукин сын —
Тот в этом крае дворянин.
Так вот, не забывайте, братцы:
Хлыщи, обжоры, тунеядцы,
Лентяи, плуты — все найдут
В стране Шлаураффии приют.
Ее в былые годы предки
Придумали, чтоб наши детки
Боялись в этот край попасть, —
Боялись врать, грубить и красть,
Быть лоботрясом и обжорой…
Шлаураффия — страна, в которой
В любое время место есть
Для тех, кто любит спать и есть.
Трудитесь! Мир не будет раем
Для тех, кто хочет жить лентяем.
Однажды жарким летним днем
Я шел приветливым леском.
Мой путь привел меня к реке.
Там пышный луг невдалеке
Обильно был покрыт цветами,
Ручей струился меж камнями
Из рощицы, где до поры
Я схоронился от жары.
Тут позади, из чащи сонной,
Шумок донесся приглушенный.
Я поглядел туда, и вдруг
Семь жен увидел я вокруг
Источника, в тени лесной
Пережидавших летний зной.
Тогда, пробравшись за кустом,
Я к ним приблизился тайком.
И там, не проронив ни фразы,
Их задушевные рассказы
Подслушал, притаясь в тени.
Но как невеселы они!
Сначала слышно старшей слово:
«Взяла я мужа молодого.
Он первый год мне верен был,
А на второй мне изменил.
Ему во всем я подчинилась,
А он меня, скажи на милость,
Седою сукою зовет,
Меня насмешками гнетет.
Со всеми шлюхами в ладах,
Сидит в борделях, в погребках
И даже дома спит, ей-ей,
С прислугой собственной моей.
Недавно ночью нам ребенка
Подбросили, его пащенка,
Пришлось чужим дать на кормленье,
Мои ухлопав сбереженья.
И ко всему еще молчишь,
А он под нос мне тычет шиш.
Подружки, если есть в вас жалость,
Так посочувствуйте хоть малость».
Ей возразила молодая:
«Моя страшнее доля злая.
И стар и сед мой муженек;
Польстилась я на кошелек —
И вот сгубила цвет души;
Муж все считает барыши,
Трясется, коль средь бела дня
Кто чуть посмотрит на меня.
Он вечно лается со мной,
От ревности совсем шальной.
Уж и словечком мне ни с кем
Не переброситься, за всем
Следит он, крадется, как мышь,
И со двора не убежишь.
Другим гулянье на уме,
А я как будто бы в тюрьме,
В окошко выглянуть не смею.
Я так, пожалуй, не успею
И молодостью насладиться…
Чем жить с ним — лучше утопиться».
Тут третья, чуть ли не в рогоже,
Сказала: «Господи мой боже!
Да вы в довольстве и в чести.
Меня же сбившийся с пути
Супруг избавил от остатка
Веселья, чести и достатка.
Он ни о чем забот не знал,
Бессовестно ленив и вял,
Ему бы сиднем все сидеть —
Работа, дескать, не медведь,
Не убежит, а сам приметен
Он только как любитель сплетен.
Забыл семью, забыл свой долг,
Готов у каждого взять в долг,
А как рассчитываться — тут
Он платит только через суд.
Все на словах, а дела нет.
Хозяин дома сколько лет
Грозится вещи описать,
А ветренику наплевать!
Теперь ему ни в чем не верят…
Ах, кто беду мою измерит!»
Тут и четвертая подруга
Сказала: «Ну, а мой — пьянчуга!
В харчевне бражничает, жрет
И глушит водку круглый год,
По маленькой и по большой.
Домой придет свинья свиньей.
И от него тогда, бывает,
Как от стервятины воняет,
Когда ж проспится, он опять
Дружков торопится сыскать.
Дорваться должен он до кружки,
Хоть дома нету ни полушки.
И вновь несет в шинок его,
А мне голодной каково
Сидеть с детьми, и хлеба ждать,
И знать, что нечего продать?
Ведь пропит в доме каждый гвоздь!
Вот как мне в жизни довелось».
Сказала пятая: «Игрок
Мой благоверный муженек.
Он часто, под покровом мглы,
В такие тянется углы,
Где греют руки шулера,
Где крупная идет игра.
Играет в кости, в карты; тут
Его как липку обдерут,
И он домой, как я ждала,
Придет раздетый догола,
И лается, и рвется к палке,
И от проклятий стонут балки.
Чуть скажешь слово — изобьет!
Прислуге тут же даст расчет,
В заклад он снес мои все платья,
Посуду, простыни, и спать я
Должна на сене, а меж тем
Мне этот дом обязан всем.
Но все, что было, — все пропало.
Что делать? Если бы я знала!»