Жил во Флоренции когда-то
В усадьбе рыцарь небогатый.
В часы досуга часто он
Бывал охотой увлечен.
Однажды как-то на охоте
Он журавля убил в полете
И отдал повару приказ:
«Зажарь-ка к ужину для нас!»
Собрались гости вечерком…
В стряпне прослывший мастаком,
Потрафил повар, и жаркое
Он изготовил им такое,
Что вмиг из кухни аромат
Распространился даже в сад.
А к повару меж тем как раз
Кума наведалась на час
И просит, кушанье хваля,
Ей ножку дать от журавля.
А он в ответ: «Хозяин мой
Во гневе человек крутой,
Возьмет да выгонит к чертям!
Ступай! Я ничего не дам!»
Тогда она: «Ну погоди ж!
И от меня получишь шиш!»
Струхнул тут повар и скорей
Взял да и отдал ножку ей.
Вот подано к столу жаркое…
Хозяин взрезал: «Что такое?
Здесь недохват одной ноги.
Позвать мерзавца! Ну-с, не лги,
А прямо говори, пострел,
Куда вторую ногу дел?»
Что делать? Повар уличен.
Потупив взор, бормочет он:
«Спокон веков была, ей-ей,
Одна нога у журавлей!»
Тут рыцарь в гневе заорал:
«Что? Журавлей я не видал?»
А повар: «Богом я клянусь
И даже доказать берусь!»
«Добро! — решает рыцарь. — Нам
Ты все докажешь завтра сам,
А нет, тогда тебя, мой друг,
Я на ближайший вздерну сук!»
Не спал наш повар в эту ночь…
Куда уж тут? Уснуть невмочь!
А утром оба в путь пустились
Туда, где журавли водились.
И видят вдруг средь камышей
В воде двенадцать журавлей,
Все на одной ноге стоят…
Был повар уж куда как рад
И прошептал: «Теперь вам ясно?»
Но радовался он напрасно:
Хозяин быстрыми шагами
К ним подошел, взмахнул руками,
«Гу-гу!» — истошно закричал
И журавлей перепугал.
Вторую ногу опустив,
Они вспорхнули, в небо взмыв.
Промолвил рыцарь: «Кто же прав?»
Тут повар взвизгнул, зарыдав:
«О, если б вам пришло на ум
Вчера поднять подобный шум,
Тогда бы доказать я мог,
Что у жаркого — пара ног!
Не я виной, что нет второй!»
И этим спасся наш герой.
На этот раз он жив остался,
Над дурнем рыцарь посмеялся,
И шуткой обернулось дело…
Когда боишься — действуй смело,
И ты избегнешь худших бед —
Вот Ганса Сакса всем совет!
В каком-то замке жил один
Вдовец, почтенный дворянин,
И при себе шута держал.
Когда хозяин уезжал,
Вся челядь в замке ликовала
И дни и ночи пировала.
Раз как-то барин возвратился,
Шут раздевать его явился
И рассказал не без издевки,
Что парни делали и девки:
Как за столом они сидели,
Как вволю пили, сладко ели.
Тогда хозяин слуг созвал
И им пенять легонько стал,
Расспрашивая заодно,
Как им понравилось вино
И хороша ль была еда.
Тут все зарделись от стыда
И начали соображать,
Кто мог так подло их предать.
Недолго толковали тут.
Всем стало ясно — это шут!
Они обиду затаили
И отомстить шуту решили.
Уехал дворянин — и вот
На прежний лад их жизнь идет…
А шут опять при них сидел
И вместе с ними пил и ел.
Так время весело текло…
Но вот что тут произошло:
Они, налакомившись, встали,
Затем шута в подвал загнали,
Связав, раздели донага,
И розги взял один слуга.
Истошный вой тут поднял шут.
Завоешь, ежели секут
Да с приговором: «Ваша честь!
Вот это истина и есть!»
Шут завопил: «С меня довольно!
Она кусается пребольно…
Покуда жив на свете буду,
Я эту истину забуду!»
Хозяин вскоре возвратился,
Шут раздевать его явился.
Хозяин молвил: «Милый мой!
Ты мне всю истину открой:
Что слуги нынче вытворяли
И что тут жрали и лакали».
Услышав это, тотчас шут
Воскликнул: «Пусть меня сожгут!
Молчать я буду, как в могиле;
В меня так крепко правду вбили,
Что до сих пор щекотно мне…
Прочтите сами на спине!»
Хозяин шутовской кафтан
Содрал, и след багровых ран
Он разглядел со всех сторон,
И сразу правду понял он.
А шут ладонь к устам прижал
И дальше обо всем молчал.
Так повелось уже веками:
Обжегшись, мы не лезем в пламя.
А тот, кто правду говорит,
Бывает беспощадно бит.
Вреда не принесет молчанье —
Вот Ганса Сакса назиданье.
Однажды утром я гулял
И на опушке услыхал —
Где зеленел сосновый бор —
Какой-то тихий разговор.
Подкрался я и подглядел,
Кто там за кустиком сидел.
Всмотревшись, я увидел вдруг,
Что это старый был Паук,
А с ним Подагра, и ему
Она сказала: «Не пойму,
Куда, приятель, ты бредешь,
Ты на себя не стал похож!»
Паук в ответ: «Я выгнан был
От богача, где тихо жил,
Но там мне больше места нету!»
Подагра молвит: «Как же это?»
Паук в ответ: «Я отощал!
Я там частенько голодал.
В сеть ничего не попадало,
Ведь мух там, знаешь, очень мало.
Гоняют мух в таких домах
Хлопушкой, плеткой — просто страх.
Зато там оводов немало,
Орава их мне сеть порвала,
Ни одного я не поймал,
И потому я голодал.
Не ко двору я, видно, там:
Хозяйка и хозяин сам,
Меня случайно заприметя,
Когда растягиваю сети,
Чтоб в уголке развесить их,
Вопят и кличут слуг своих.
Вот так, бывало, по неделе
Мне нет покоя: еле-еле
Успеешь в щелку заползти,
Чтоб сетку новую сплести,
Но чуть отыщешь уголочек,
Уже то дочка, то сыночек
Хозяйские орут опять.
Никак не мог я отыскать
Местечка тихого, но пряжи
Наткал за двух ткачих: ведь я же
Девицею когда-то был,
Так сам Овидий181 говорил:
Арахной назывался я.
Работа чудная моя
Самой Палладе досадила,
И вот богиня превратила
Меня, как видишь, в паука.
Неважно я живу пока.
Живя в домах богатых, тщетно
Хотел, чтоб сделалось приметно
Мое искусство, но всегда
Грозят мне гибель и беда.
Решил я богачей оставить
И к новой жизни путь направить…
Она ему: «Куда ж, мой свет?»
«Да в избу! — ей Паук в ответ. —
Я в уголку найду жилище,
Мух у меня там будут тыщи,
Я буду пожирней питаться
И мирной жизнью наслаждаться:
Едва ли кто за целый год
Там паутину обметет.
Работы там не занимать:
Пилить, колоты, косить и жать;
Не будут гнать меня оттуда,
В почете у крестьян я буду.
Издавна бают старики,
Что к счастью в доме пауки.
Я без помехи там к окну
Спокойно нитку протяну.
Свет проникает еле-еле:
Все стекла мухи засидели!
Досадно, правду говоря:
Томился в городе я зря!»
Подагра молвила: «Пустое!
У мужиков житье плохое;
От них бегу я не напрасно:
С невежами мне жить опасно.
У мужика мне никогда
Пощады не было. Беда!
Меня таскал он на работу,
А коль пущу в ногах ломоту,
Твердил, что ноги натрудил!
Со мной он жал и молотил,
Дрова возил, навоз таскал
И передышки не давал.
И так взопреет он, бывало,
Что по́том от него воняло.
А вонь такая мне вредна:
Я просто делаюсь больна!
Меня он мучил, даже бил
И редко досыта кормил.
Что ест он? Молоко, ячмень,