Странно, но он не может различить ни черты лиц, ни детали одежды. Фигурки нечеткие, как будто на них наброшена вуаль. Кентон сказал себе, что виной тому его глаза; на мгновение он закрыл их.
Открыв глаза, он взглянул на черную каюту и почувствовал все растущее недоумение. Когда корабль появился, черная палуба была пуста — он готов был поклясться в этом.
Теперь здесь, на самом краю ямы, виднелись четыре куклы.
А сбивающая с толку дымка вокруг игрушек все гуще. Конечно, виной его глаза — что же еще? Надо лечь и дать им отдохнуть немного. Он неохотно повернулся, медленно пошел к двери, остановился в нерешительности, оглядываясь на сверкающую загадку…
Всю комнату за кораблем затянуло дымкой!
Кентон услышал рев бури, звуки множества ураганов; свистящий хаос обрушился на него водопадом могучих ветров.
Комната раскололась на тысячи фрагментов, растаяла. Сквозь этот хаос ясно послышались звуки колокола… один… два… три…
Он узнал этот колокол. Его часы били шесть. Третий удар оборвался на середине.
Прочный пол, на котором он стоял, растаял. Кентон почувствовал, что висит в пространстве, полном серебряного тумана.
Туман рассеивался.
Кентон увидел сквозь него обширную поверхность волнующегося океана, а в десяти футах под собой — палубу корабля.
Потом ошеломляющий толчок, удар в правый висок. Расщепляющиеся молнии принесли с собой тьму, которая охватила и море, и корабль.
Глава II
Первое приключение
Кентон лежал, прислушиваясь к негромкому шепоту, несмолкающему, настойчивому. Будто небольшие медленные волны. Все вокруг наполнено этим звуком. Журчащий шепот становился все настойчивее. В закрытые глаза ударил свет. Кентон почувствовал движение, поверхность под ним мягко поднималась и опускалась. Он открыл глаза.
Он на корабле, лежит на узкой палубе, головой упираясь в фальшборт. Перед ним мачта, поднимающаяся из ямы. В яме прикованные люди двигают большие весла. Мачта, похоже, деревянная, но покрыта прозрачным изумрудным лаком. Она пробуждает какие-то неясные воспоминания.
Где-то он уже видел эту мачту.
Взгляд его пополз вверх по мачте: широкий парус, сделанный из опалового шелка. Низко нависло небо, затянутое мягким серебристым туманом.
Он услышал женский голос, глубокий, музыкальный, льющийся, золотистый. Справа от него каюта под изогнутым ятаганом носа; она розовая. По ее верху проходит балкон; на нем цветущие маленькие деревья; голуби с лапками и клювами, алыми, будто вымоченными в рубиновом вине, взмахивают в ветвях белоснежными крыльями.
У дверей каюты женщина, высокая, стройная, глядящая куда-то вдаль. У ног ее три девушки. Две держат арфы, третья поднесла к губам двойную флейту. И снова воспоминания зашевелились в голове Кентона и тут же были забыты; взгляд его упал на лицо женщины.
У нее широкие глаза, зеленые, как глубины лесных оврагов, и так же полные движущимися тенями. Голова маленькая, прекрасные черты лица, рот, говорящий о любви. На шее ямочка — чаша для поцелуев, пустая и ждущая наполнения. Над бровями серебристый полумесяц, тонкий, как нарождающаяся луна. Над каждым рогом полумесяца поток рыже-золотых волос обрамляет прекрасное лицо; поток устремляется вниз, разделяясь острыми грудями; ручейками падает до самых ног в сандалиях.
Юная, как весна, — и мудрая, как осень; весна какого-то древнего Боттичелли — но и Мона Лиза в то же время; девственна телом, но не душой.
Он проследил за ее взглядом. По другую сторону гребной ямы стояли четыре человека. Один на голову выше Кентона, значительно массивнее его. Бледные глаза, не мигая, устремлены на женщину; в них угроза, злоба. Лицо у человека безбородое, бледное. Огромная приплюснутая голова гладко выбрита; нос хищно изогнут; с плеч падает до самых ног просторное черное одеяние. Слева от него еще два человека с бритыми головами, в черной одежде, сухощавые, похожие на волков; у каждого бронзовый рог в форме раковины.
Глаза Кентона задержались на последнем члене этой группы. Человек присел на корточки, опираясь заостренным подбородком на высокий барабан; изогнутые бока барабана блестели алым и черным, как полированная кожа большой змеи. Ноги мощные, но короткие — тело гиганта, узловатое и искривленное, невероятно сильное. Обезьяньими руками он обвивал бока барабана, длинные пальцы, лежавшие на коже барабана, подобны паучьим лапам.
Но Кентона поразило выражение его лица. Сардоническое и злое, но злоба не такая, как у остальных троих. Широкий рот похож на лягушачий, на тонких губах усмешка. Глубоко посаженные, немигающие черные глаза с открытым восхищением устремлены на женщину. На мочках оттопыренных ушей висят диски.