Ну чего уж там, и я тоже попался... Несмотря на то, что здесь произошло... Мне не терпелось испытать свою судьбу. Но еще больше, чем сокровищ, обещанных Сатаной, я желал видеть этого холодного и безжалостного дьявола у себя на побегушках, исполняющего мои приказания так же, как я исполнял его.
Конзардине очнулся от чар, околдовавших его, и повернулся ко мне.
— Тяжелый вечерок вам выдался, Киркхем. — сказал он. — Хотите пойти к себе? Или, может быть, заглянете ко мне выпить на ночь по рюмочке?
Я заколебался. Тысяча вопросов вертелась у меня в голова Но еще сильнее я чувствовал необходимость побыть одному и переварить все, что произошло за сегодняшний вечер. Да и на много ли моих вопросов он сможет ответить? Как я теперь понял — вряд ли. Он и сам пребывал, вероятно, в неведении.
— Вам, пожалуй, лучше пойти отдохнуть, — сказал он. — Сатана хотел, чтобы вы хорошенько обдумали его предложение. И в конце концов, мне не разрешено... — он резко оборвал себя на полуслове. — Я имею ввиду — мне нечего добавить к тому, что он уже сказал. Он хочет услышать ваш ответ завтра... — Конзардине взглянул на часы. — Точнее сегодня, сейчас уже около двух часов.
— Когда я увижусь с ним? — спросил я
— Ох, наверняка во второй половине дня. Он будет... — Легкая дрожь пробежала по его телу. — Он будет занят еще несколько часов. Можете спать хоть до полудня.
— Отлично, — сказал я. — Я пойду к себе.
Без дальнейших разговоров он повел меня к амфитеатру, прямо к задней стене. Нажал на нее — и одна из неизменных панелей скользнула прочь, открывая за собой маленький лифт. Перед тем как задвинуть панель, Конзардине оглянулся на следы. Они тревожно мерцали на ступеньках. Двое одетых в белое стражей стояли по обе стороны черного трона, не сводя с нас глаз.
И опять он вздрогнул, затем вздохнул и закрыл панель. Мы вышли из лифта в длинный сводчатый коридор, облицованный мраморными плитами. Дверей нигде не было. Он надавил на одну из плит, и мы вошли во второй лифт. Когда он остановился, я оказался в той самой комнате, где переодевался в вечерний костюм.
Я сразу увидел висевший на стуле банный халат и стоявшие рядом комнатные туфли, пижама лежала на кровати. На столе стояли графины с шотландским виски, водкой и бренди, бутылка содовой, ваза со льдом, какие-то фрукты, кексы, лежало несколько пачек моих любимых сигарет и мой утерянный бумажник!
Я раскрыл его — все было на месте: и карточки, и письма, и деньги. Воздержавшись от каких-либо замечаний, я наполнил бокал и пригласил Конзардине присоединиться ко мне.
Конзардине поднял бокал:
— За счастливые следы! Может быть, вам повезет и вы выиграете.
— А может быть — и вам, — ответил я.
Он как-то странно посмотрел на меня: в глазах промелькнула мука, лицо страдальчески дернулось. Одним глотком он наполовину осушил свой бокал.
— Тост был за вас, а не за меня, — наконец произнес он и допил виски. Он прошелся по комнате и остановился напротив панели.
— Киркхем, — неожиданно мягко сказал он, — спите спокойно, но держитесь подальше от этих стен. Если вам что-нибудь понадобится, нажмите звонок. Вон там. — Он показал кнопку на столе. — Придет Томас. Я повторяю: не пытайтесь открывать панели. Если бы я был на вашем месте, я бы лег спать и не о чем не думал. Утро вечера мудренее, как говорится. Между прочим, не хотите ли вы снотворного? Я ведь и в самом деле врач, — с улыбкой добавил он.
— Спасибо, — ответил я. — Я и так прекрасно усну.
— Спокойной ночи, — пожелал он мне, и панель закрылась за ним.
Я налил себе еще и начал раздеваться. Спать мне совершенно не хотелось. Несмотря на предупреждение Конзардине, я обследовал все стены и в ванной, и в спальне и осторожно ощупал их. Стены были из твердого дерева, красиво окрашены и отлакированы. Они казались цельными. Как я и думал, ни дверей, ни окон не было. Моя комната и вправду была камерой люкс.
Я выключил все лампы, одну за другой, и, уже лежа в постели, погасил последнюю на столике около кровати.
Я лежал в темноте, погруженный в свои мысли. Сколько времени прошло до того, как я почувствовал, что в комнате рядом со мной кто-то есть, я не заметил. Может быть, полчаса, а может быть, и больше. Я не услышал ни единого звука, но совершенно точно знал, что я был уже не один. Я ужом скользнул из-под легкого покрывала в изножье кровати. И, припав на одно колено, приготовился прыгнуть, как только мой невидимый посетитель подойдет ближе. Если бы я включил свет, я оказался бы полностью в его власти. Кто бы он там ни был, он наверняка считал, что я сплю. И если бы он собирался наброситься на меня, то ударил бы там, где по естественным предположениям следовало бы находиться спящему телу. И очень хорошо — мое тело находилось совсем в другом месте. И удивляться теперь будет он, а не я.
Но вместо нападения раздался шепот:
— Капитан Киркхем, это я, Гарри Баркер. Ради Бога, сэр, не шумите.
Голос показался мне знакомым, но я не сразу вспомнил его. Баркер, маленький нищий, на которого я случайно наткнулся в изрешеченных снарядами зарослях на берегу Марны. Он истекал кровью и был уже почти совершенно белый. Я оказал первую помощь пареньку и ухитрился доставить его в полевой госпиталь. Случилось так, что я на несколько дней попал в тот город, где был стационар, в котором он долечивался. Я частенько заглядывал к нему поболтать, приносил ему сигареты и прочую по тем временам роскошь. Он привязался ко мне, как собака, — очень трогательный маленький сентиментальный нищий. С тех пор я его не встречал, О, Господи! Как он попал сюда?
— Вы помните меня, капитан? — с беспокойством прошептал он. — Подождите минуточку, я покажусь вам...
Вспыхнул огонек маленького фонарика, который он прикрывал согнутой ладошкой, и на мгновение осветил его лицо. Но за этот миг я успел узнать смышленое узкое лицо, встопорщенные рыжеватые волосы, коротковатую верхнюю губу и выпирающие вперед зубы.
— Точно, Баркер! Черт меня подери! — тихонько выругался я, но не стал добавлять, что я так рад видеть его, что, будь он ближе, я стиснул бы его в своих объятиях.
— Шш-шш... — предостерегающе зашипел он. — Я, правда, уверен, что за нами не следят. Но вам не следовало бы постоянно чертыхаться в этом Богом проклятом месте. Возьмите мою руку, сэр. Рядом со стеной, через которую я вошел, есть стул, вот здесь. Сядьте на него и закурите. Если я что-нибудь услышу, я смогу сразу исчезнуть. Вы должны только спокойно сидеть и курить. — Его рука поймала мою руку. Он так уверенно провел меня через комнату и усадил на мягкий стул, словно мог видеть в темноте.
— Закуривайте, сэр, — сказал он.
Я чиркнул спичкой и прикурил сигару. Пламя осветило комнату, но Баркер остался в темноте. Я помахал спичкой, сбивая пламя, и почти сразу же возле моего уха раздался шепот:
— Главное, что я вам хочу сказать, не позволяйте ему запугать себя. Это ерунда, что он Сатана. Правда, дьявольского в нем более чем достаточно, будь он проклят. Но он не настоящий Сатана. Он пудрит вам мозги, сэр. Он такой же человек, как вы или я. Стоит всадить нож в его черное сердце или пулю в кишки, и все сразу же станет ясно.
— Как ты узнал, что я здесь? — прошептал я.
— Увидел вас в кресле, — ответил он. — Вот моя рука, если вы захотите что-то сказать, сожмите ее, и я подставлю вам ухо. Так безопаснее. Да, я видел вас там, в кресле. Дело в том, сэр, что я отвечаю за это кресло. Да, и за многие другие чертовы штуки здесь. Поэтому Сатана и оставил меня в живых.
Он снова заговорил о Сатане.
— Он не дьявол, сэр. Всегда помните это. Меня воспитали в твердой вере. Мои родители пятидесятники. Они учили, что Сатана живет в Аду. О, что он устроит этой проклятой свинье, когда заберет ее в Ад, за то, что она прикрывалась его именем! О, Господи, как бы я хотел это видеть! Конечно, со стороны, — торопливо добавил он.
Я сжал его руку и сразу же почувствовал ухо около своих губ.
— Как ты сюда попал, Гарри? И кто на самом деле этот Сатана? Как его зовут?
— Я все вам расскажу, капитан. Это займет некоторое время, но Бог знает, когда еще подвернется случай. Поэтому я буду рассказывать как можно короче. Сейчас эта кровожадная скотина издевается над беднягой Картрайтом. Смотрит, как он умирает! Остальные спят или пьют. Может, больше не представится случая. Давайте я буду рассказывать, а вопросы вы зададите потом.