— Обоим вам я отвечаю: нет. Нет, Ева, потому что Киркхем принял мой вызов и рискнет сыграть со мной. А раз так, я не могу взять свой вызов назад, даже если бы и захотел. У него должен быть свой шанс. Если он проиграет мне одно поручение или попадет на службу на год, я обязан защищать его. Я должен также предоставить ему возможность подняться по лестнице еще раз, если он, конечно, захочет. Но, Ева, если он решит больше не играть — ну, тогда спросите меня об этом снова.
Он замолчал и перевел взгляд на меня. Я уже отлично понимал, что было у него на уме.
— И то же самое вам, Киркхем, — сказал он. — Потому что все, что я сказал Еве относительно вас, точно так же применимо к вам относительно Евы. Она тоже имеет право на свои попытки. Но, — его голос посуровел, — есть еще одна причина. Я предназначил Еве высшую участь. Если она исполнит мою волю — она станет недосягаема для любого мужчины. Но если она откажется от нее...
Он не договорил, только горящий взгляд его немигающих глаз опалил девушку. Я заметил, как кровь отлила от ее щек. Она в замешательстве опустила глаза. Послышался резкий хруст и звон стекла. Конзардине вертел в руках бокал из толстого хрусталя, потом сжал его, и бокал тотчас лопнул, точно сделанный из бумаги. Он быстро сунул руку в карман, но я успел заметить на ней кровь. Сатана невозмутимо перевел взгляд на него.
— Силушка вроде вашей, Конзардине, — сказал он, — часто бывает небезопасна для своего обладателя.
— Честное слово, Сатана, — с сожалением сказал Конзардине, — я задумался и представил себе, что у меня в руках шея.»
— Должен заметить, своеобразное предупреждение, — мрачно пошутил Сатана. — Лучше оставьте эту шею в покое.
— В любом случае придется так и поступить, — рассмеялся Конзардине. — Это было горло старого моего врага, умершего десять лет назад.
Минуту или две Сатана внимательно смотрел на него, потом повернулся ко мне.
— Вы уже решили, когда будете подниматься? — спросил он.
— Когда угодно, — ответил я. — Чем раньше, тем лучше. Сейчас, если можно. Я предчувствую удачу.
— Конзардине, приготовьте храм, — велел он. — Ева, пригласите всех, кто сейчас есть, собраться через полчаса.
Сатана подождал, пока они ушли. Девушка вышла через панель, даже не взглянув на меня. Конзардине — в дверь, которая вела в маленькую прихожую. Несколько бесконечных минут Сатана молча разглядывал меня. Я спокойно курил, ожидая, пока он заговорит.
— Джеймс Киркхем, — произнес он наконец, — я уже говорил вам раньше, что вы мне нравитесь. Теперь вы нравитесь мне еще больше. Но я должен кое о чем предупредить вас. Я надеюсь, чувство неприязни или обиды, которое возникло у вас по отношению к Еве Демерест, не станет причиной нанесения ей хотя бы малейшего вреда. Я вовсе не собираюсь вам угрожать, я лишь предупреждаю.
— Я уже выбросил ее из головы, Сатана, — ответил я. -— Однако я, признаться, несколько заинтригован той великой участью, которую вы ей обещаете.
— Великая судьба, — зловещая тяжесть снова зазвучала в его голосе. — Высочайшая честь, которая только могла быть оказана женщине. Я расскажу вам, Киркхем, чтобы вы поняли, насколько серьезно мое предупреждение. Рано или поздно я буду вынужден посетить иные мои миры. И когда срок настанет, я передам этот мой мир моему сыну и наследнику. И его матерью должна стать Ева!
ГЛАВА 9
Я был потрясен этим чудовищным заявлением, но внешне остался совершенно спокоен. И это была одна из нескольких моих довольно важных побед. Конечно, в каком-то смысле я был уже к этому подготовлен. Недрогнувшей руной я поднял бокал, и в моем голосе не отразилось ни кипевшей во мне ярости, ни ненависти — ничего, кроме приличествующего удивления и интереса.
— Это действительно высокая честь, сэр, — сказал я.— Вы уж простите меня, но ваш выбор у меня просто в голове не укладывается. Вам следовало бы выбрать принцессу или хотя бы особу королевской крови...
— Нет, нет, — перебил он меня, но я заметил, с каким удовольствием проглотил он мою лесть. — Вы не знаете эту девушку. Вы ослеплены предрассудками. Ева столь же совершенна, как любое из собранных здесь произведений искусства. Вдобавок к ее красоте у нее еще и мозги есть... А также дерзкая душа, и характер, и мужество. По мне, если у нее и недостает чего-то, что должно перейти к моему сыну, то я смогу это восполнить. Это будет Мой сын. Его воспитание будет всецело в моих руках. Он будет таким, каким я его сделаю.
— Он будет сыном Сатаны! — выспренно заявил я.
— Да! Он будет моим собственным сыном! — Глаза Сатаны засверкали. — Настоящим сыном Сатаны, Джеймс Киркхем.
Вы, вероятно, понимаете, — продолжал он, — что здесь нет и тени того, что называется любовью. Некое душевное волнение — да. Но не большее, чем то, что обычно вызывает у меня истинно прекрасная вещь. Это в сущности искусственный отбор, селекция, и только. Я и раньше пытался осуществить эту идею. Но мне не везло с выбором.
— Вы имеете в виду...
— Рождались девочки, — мрачно сказал он. — Они обманули мои ожидания. Их не должно было быть. И их не стало.
Только сейчас я заметил что-то китайское в его тяжелом неподвижном лице: резко выступили скулы, явно обозначился косой разрез глаз. Я задумчиво кивнул головой.
— А если опять... — Я хотел добавить: «Ваши ожидания будут обмануты».
Он пришел в бешенство:
— Не смейте так говорить! Не смейте так думать! Ее первенец должен быть — мальчик! Сын! Сын, я сказал!
Его неожиданная вспышка, его надменность и самоуверенность снова разожгли тлевшую во мне ярость. Что я мог бы ответить, что натворить, я не знаю. Меня спас Конзардине. Открылась дверь, и горящий взгляд Сатаны на мгновение оторвался от меня. Я сумел взять себя в руки и подавил свой гнев.
— Все готово, Сатана, — объявил Конзардине.
Я нетерпеливо поднялся. Мне даже не нужно было изображать горячность. Мной овладело некое предстартовое возбуждение, граничащее с экзальтацией.
— Настал ваш час, Джеймс Киркхем. — Голос Сатаны снова был спокоен, лицо неподвижно, глаза холодно сияли. — Через несколько минут я могу стать вашим слугой. А весь мир — вашей игрушкой! Кто знает?! Кто знает!
Он подошел к дальней стене. Открыл одну из панелей и обернулся:
— Доктор Конзардине, проводите непосвященного в храм.
Он смотрел на меня почти ласково. Я заметил, как прячущийся в нем дьявол, предвкушая удовольствие, облизывал губы.
— Власть над всем миром! — повторил он. — Сатана ваш покорный слуга! Кто знает?!
Он вышел. Конзардине глубоко вздохнул.
— Не хотите ли выпить перед началом, Киркхем? — с неподдельной заботой спросил он.
Я отрицательно покачал головой. Нервное напряжение нарастало.
— Вы знаете правила? — оживленно заговорил он. — Вы должны наступить на четыре из семи следов. Вы можете остановиться на любых из них и подчиниться правилам. Один след Сатаны — и вы должны сослужить ему одну службу, два следа — вы служите ему год, три — вы навсегда в его власти. И больше никаких шансов, Киркхем. Пройдете по четырем счастливым следам — и вы будете на вершине власти, в точности как он обещал. Если вы оглянетесь назад во время подъема, вы должны начать все сначала. Все ясно?
— Пойдемте, — несколько охрипшим голосом сказал я, в горле у меня странным образом пересохло.
Он провел меня через стену в один из выложенных мраморными плитами коридоров. Из него мы вошли в лифт и спустились вниз. Скользнула в сторону панель — и следом за Конзардине я ступил в оплетенный паутиной храм.
Я оказался почти у самого основания лестницы, внутри полусферы яркого света, как занавесом скрывавшей амфитеатр. Тихий шорох и шепот доносились оттуда. Мне в голову пришла идиотская мысль: Ева выбрала хорошее место, чтобы получше видеть меня, и я тут же осознал, что весь дрожу. Беззвучно ругаясь, я сдерживал дрожь, уповая на то, что она не настолько сильна, чтобы ее могли заметить.