А потом, прежде чем я успел что-то понять, она поцеловала меня. Даже если бы она попыталась съесть меня живьем, я бы удивился меньше. Ее губы были сухими и потрескавшимися от мороза. Ее нос удобно разместился рядом с моим. Наши лица прижались друг к другу, наше дыхание смешалось. Потом она отстранилась.
– Не хотела умирать, не сделав этого, – сказала Алекс.
Как выяснилось, мир ледяных торосов высосал из меня еще не все тепло, потому что теперь в моей груди разгорелось жаркое пламя.
– Ну и?.. – нахмурилась Алекс. – Хватит уже глазами хлопать, идем.
И мы побрели к берегу. От холода мысли у меня еле ворочались. Я все думал: Алекс поцеловала меня, чтобы придать силы идти дальше или чтобы отвлечь от мыслей о неминуемой гибели? Что она сделала это, потому что на самом деле хотела поцеловать меня, мне не верилось. Как бы там ни было, только благодаря этому поцелую мне удалось добраться до берега.
Наши друзья были уже там, сгрудились у скалы. Похоже, никто не заметил, как мы целовались. Всем было не до того – каждый был занят тем, что умирал от холода.
– У м-меня есть п-порох, – проговорил Ти Джей. – Р-развести к-костер.
Увы, нам нечего было жечь, кроме одежды, а одежда была нам нужна.
Блитц с несчастным видом посмотрел на скалу – отвесную и неумолимую.
– Я попробую поработать с камнем, – сказал он. – Может, смогу сделать нам пещеру.
Я видел, как Блитцен плавит камни, но это требовало огромных усилий и сосредоточенности. И даже тогда ему удалось сделать всего лишь упоры для рук. Вряд ли он теперь выплавит целую пещеру. И вряд ли это нас спасет. Но я был благодарен Блитцену за его упрямый оптимизм.
Только он зарылся в камень кончиками пальцев, как весь утес содрогнулся. На скале появилась сверкающая полоса света в форме двери. А потом эта дверь, футов двадцать площадью, с рокотом отворилась внутрь.
На пороге стояла великанша, устрашающая и прекрасная, как пейзаж Нифльхейма. Ростом она была футов десять, одета в белые и серые меха, холодные карие глаза ее горели гневом, черные волосы падали на плечи многочисленными косицами, похожими на хвосты плети.
– Кто посмел плавить мою парадную дверь? – спросила она.
Блитц нервно сглотнул:
– Э-э, я…
– Почему бы мне не убить вас всех? – прогромыхала великанша. – Хотя, раз вы и так полумертвые, может, лучше просто закрыть дверь и оставить вас замерзать?
– П-погодите! – прокаркал я. – Скад-ди? В-вы же Скади, верно?
«О боги Асгарда, – мысленно взмолился я. – Пожалуйста, пусть это окажется Скади, а не просто какая-нибудь случайная великанша по имени Гертруда Неприветливая!»
– Я-я Магнус Чейз, – продолжал я. – Внук Ньёрд-да. Он послал меня разыскать вас!
Череда чувств промелькнула на лице Скади: досада, возмущение и, возможно, легкое любопытство.
– Ладно, мерзляк, – сказала она. – Ты заслужил право войти. Сначала оттайте и объяснитесь, а там уж я решу, стоит ли использовать вас как мишени для стрел.
Глава XXXVIII
Скади все знает и бьет без промаха
Я не хотел отцепляться от Алекс. А может, просто физически не мог.
Двоим слугам-йотунам Скади пришлось в буквальном смысле втаскивать нас внутрь. Один из них отнес меня наверх по извилистой лестнице, а я все еще не мог выпрямиться, так и болтался у него под мышкой в позе согбенного старца.
По сравнению с тем, что творилось снаружи, в замке Скади было тепло, как в сауне, хотя термометр вряд ли показал бы сильно больше нуля. Меня несли по коридорам с высокими сводчатыми потолками, которые напомнили мне большие старые церкви в Бэк-Бэе. (В них всегда можно зайти погреться, если на дворе зима, а ты бездомный.) Время от времени по коридорам эхом разносилось громкое «ба-бах!», как будто где-то далеко стреляли из пушки. Скади отрывисто приказала слугам, чтобы нас разнесли по отдельным комнатам и привели в порядок.
Йотун-слуга уложил меня в горяченную ванну – я аж взвизгнул, причем на такой высокой ноте, какие не мог взять класса с четвертого. Пока я отмокал, он дал мне выпить какой-то мерзкий травяной отвар, который обжег мне глотку и заставил скрючиться в спазме пальцы на руках и ногах. Потом слуга вытащил меня из ванны, и к тому времени, когда он помог мне надеть белую шерстяную рубаху и штаны, я вынужден был признать, что чувствую себя просто отлично, даже при том, что Джек уже висел у меня на шее в виде кулона. Мои пальцы снова приобрели нормальный розовый цвет. К лицу вернулась чувствительность. Нос не норовил отвалиться, как сосулька, и губы оказались на месте, именно там, где Алекс их оставила.