В этом месте впору заверещать: «Мы взываем к законам гостеприимства!» Но неувязочка в том, что мы же не были в великаньем доме. Вряд ли законы гостеприимства действуют посреди улицы в человеческом городе.
– Ты великан Хрунгнир? – спросил я, отчаянно глуша в голосе пискляво-панические нотки. – Я Магнус Чейз. А это Томас Джефферсон-младший и Алекс Фьерро. Мы пришли с тобой договориться!
Лохматый каменный исполин огляделся:
– Ясное дело, я Хрунгнир. Тут разве есть другие великаны? Боюсь, ваша смерть обсуждению не подлежит, малыш эйнхерий. Однако можем посудачить о деталях, ежели желаешь.
Я сглотнул комок в горле:
– А откуда ты знаешь, что я эйнхерий?
Хрунгнир ухмыльнулся, показав зубы, больше напоминавшие зубцы на крепостной стене.
– От вас несет как от эйнхериев! А теперь довольно. О чем ты хотел договариваться – о быстрой кончине? Придушить тебя? Или предпочитаешь встретить славную гибель под моей подошвой с последующим соскребанием останков?
Я покосился на Ти Джея. Тот яростно замотал головой: «Только не подошва!»
Алекс так и стояла истуканом. Только смаргивала дождинки с ресниц.
– О величавый и каменистый Хрунгнир, – произнес я, – мы ищем мед Квасира.
Хрунгнир нахмурился; на скалистом лбу пролегли морщины, а кирпичные губы сложились в ломаную арку.
– Ну-ну. Затеяли, значит, поиграть в Одиновы игры? Фокус старины Бёльверка?
– Э-э… вроде того.
Хрунгнир усмехнулся:
– Где мед, я знаю. Был с Бауги и Суттунгом, когда они его перезахоранивали в новом месте.
– Ага, – кивнул я, а сам сделал зарубку в памяти насчет Бауги и Суттунга. Два новых имени в списке, озаглавленном «А это еще кто?». – Вот об этом мы и явились поговорить. Нам нужно знать, где мед! – И тут я добавил: – Назови свою цену, о Каменистый! – Будто кто меня за язык тянул.
Хрунгнир погладил бороду – щебень и каменная пыль щедро посыпались ему на тунику.
– Ну, ежели рассуждать о цене, то ваша смерть меня бы славно позабавила. – Великан пригляделся сначала к Ти Джею, потом ко мне. А потом его взгляд остановился на Алекс. – Ох! А от нее глиной пахнет! Ты, значит, обучена этому делу, так?
Я уставился на Алекс:
– Какому делу?
Алекс булькнула что-то невнятное.
– Прекрасно! – раскатисто прогудел Хрунгнир. – Давненько уже горным великанам не встречался достойный соперник. Возродим же наши древние бои двое на двое! Не на жизнь, а на смерть, а? Завтра на рассвете – годится?
Я сделал слабую попытку воспротивиться:
– Погоди, а может, посоревнуемся в целительстве?
– Или в бинго, – добавил Ти Джей. – Отличная штука – бинго.
– Нет! – взревел Хрунгнир. – Мое имя означает «буян», малыш эйнхерий. И нечего мне лапшу на уши вешать. Ишь, вздумали отговаривать меня от доброй схватки! Мы все устроим по нашим старинным правилам. Я буду сражаться против… Хмм.
Я в битву не рвался, но, если подумать, Джек и не таких великанов заваливал. Поэтому я поднял руку и сказал:
– Ну, хорошо, тогда я…
– Ты больно хлипкий. – Хрунгнир ткнул пальцем в Ти Джея. – Вызываю на бой его!
– ПРИНИМАЮ! – гаркнул Ти Джей и моргнул, словно говоря: «Спасибо тебе, милый папочка».
– Славно, славно, – обрадовался великан. – А мой помощник сразится с твоим помощником. И помощника тебе пусть сделает она!
Алекс попятилась, будто ее толкнули в грудь:
– Я… я не смогу. Я никогда…
– А ежели так, то я вас всех троих убью, – перебил ее Хрунгнир. – И меда Квасира вам вовек не видать.
Во рту у меня сделалось так же пыльно и сухо, как у великана в бороде.
– Алекс, о чем он вообще говорит? Что ты должна сделать?
По ее загнанному взгляду я понял, что она-то в курсе, о чем толкует Хрунгнир. Я такой взгляд у нее видел только раз: в ее первый день в Вальгалле, когда она решила, что застряла навсегда в одном гендере.
– Я… – Алекс нервно облизнула губы. – Ладно, ничего. Я все сделаю.
– Вот истинная сила духа! – одобрил Хрунгнир. – А маленький Блондинчик пускай побудет у тебя на побегушках. Ладно, я пошел творить себе помощника. И вам надлежит заняться тем же. Завтра на рассвете я жду вас в Конунгсгурте!
С этими словами великан развернулся и затопал прочь по улице. Прохожие сторонились его, вероятно, принимая за подгулявший автобус.
А я обернулся к Алекс:
– Давай объясняй уже. Что ты согласилась сделать?
Ее разноцветные глаза сейчас разнились больше обычного и как будто разбегались в стороны.