Аттик кивнул. Капитан был вынужден признать, что ни он, ни Лентул не подумали, как тяжелый трап повлияет на тщательно уравновешенную галеру.
— До какой степени неуправляемой? — уточнил Аттик, понимая, что Гай не стал бы поднимать вопрос, не будь он так важен.
— До полной потери мореходности.
Аттик снова кивнул, на сей раз молча. Нужно обсудить проблему с Лентулом, хотя в точности оценки Гая капитан не сомневался. В конечном итоге придется доложить Дуилию.
Затем Аттик вновь повернулся и окинул взглядом непривычный силуэт «ворона» на некогда пустом баке. У него не получалось избавиться от чувства надежды при виде трапа, хотя разум взывал к осторожности. До победы над карфагенянами было еще далеко, но внутренним взором Аттик уже видел их поражение. Благодаря новому приспособлению, «ворону». На суше римские легионы непобедимы. А с помощью абордажного трапа они станут непобедимыми и на море.
* * *— Девяносто шесть!
Марк мысленно повторил это число, пока центурион девятой манипулы — он исполнял обязанности палача — готовился к новому удару. Лицо центуриона, почти закончившего свою кровавую работу, было мрачным.
— Девяносто семь!
В воздухе раздался свист плети, но удар уже не сопровождался криками, проникавшими в сердце каждого солдата Девятого легиона.
— Девяносто восемь!
На раме из перекрещенных копий висел, словно разделанная туша животного, легионер из седьмой манипулы: спина в клочьях окровавленной плоти, ноги пропитались стекавшей вниз кровью.
— Девяносто девять!
Марк на мгновение скосил глаза влево и посмотрел на Мегелла. Легат стоял в одиночестве впереди первой манипулы — доспехи болтались на исхудавшем теле, но удлиненное лицо выражало непреклонную решимость.
— Сто! Конец!
Центурион девятой манипулы отодвинулся от подвергшегося наказанию солдата; лицо и туловище палача были забрызганы кровью высеченного человека. Он опустил плеть, с кончика которой на плотно утрамбованный песок плаца стекала кровь. Мегелл кивнул, отпуская центуриона, и шагнул вперед.
— Солдаты Девятого легиона! — крикнул легат, и его голос разнесся над девятью сотнями человек, еще остававшихся в строю. — Все мы солдаты Римской республики, легионеры Девятого, Волки Рима. Девятый легион не потерпит неподчинения. Рим не потерпит нарушения долга.
Мегелл умолк на минуту, а затем подал знак двум ординарцам отвязать подвергшегося наказанию легионера. Они выбежали из строя, поспешно перерезали веревки, которыми солдат был привязан к перекрещенным копьям, и осторожно опустили безжизненное тело на землю. Один из двух ординарцев быстро провел руками по неподвижному телу, пытаясь обнаружить признаки жизни. Ничего. Он посмотрел на Мегелла и покачал головой, а затем ординарцы подняли безжизненного легионера и унесли с плаца. Весь легион смотрел им вслед, нарушая правило, предписывающее смотреть прямо перед собой.
Мегелл мысленно выругался. Сотня ударов бича — жестокое наказание, суровая расплата за неподчинение — крайне редко приводила к гибели провинившегося и никогда не рассматривалась как смертный приговор. Учитывая истощение солдата, шансы выжить у него были невелики, но устав есть устав, и изменить наказание не представлялось возможным. Легат скользнул взглядом по выстроившемуся перед ним войску, чувствуя враждебность солдат. За предыдущую неделю это чувство обратилось внутрь и теперь было направлено на командование легиона — не проходило и дня, чтобы солдаты не проклинали командиров, наблюдая, как их товарищи умирают от тифа, недоедания и истощения.
— Разойдись! — крикнул Мегелл, и его приказ повторили центурионы манипул.
Но если раньше солдаты, услышав эту команду, вытягивались по стойке «смирно», прежде чем разойтись, то теперь они просто покинули плац, а некоторые даже исподтишка оглядывались на легата.
— Префект, — распорядился Мегелл, — собери старших центурионов в моей палатке.
Услышав удар кулака о доспехи, легат направился к себе. Префект объявил сбор командиров манипул.
Пять минут спустя палатка Мегелла заполнилась старшими офицерами легиона, каждый из которых был ветераном, отдавшим службе более двадцати лет. И каждый прекрасно понимал опасность сложившейся ситуации.
— Десять дней, — сказал Мегелл, и на его лице отразилось горькое разочарование принятым решением. — Через десять дней наши припасы закончатся. Через десять дней мы двинемся к Сегесте, соединимся со Вторым легионом, а затем пойдем на юг, к Агригенту.
Кто-то из центурионов кивнул; другие, и среди них Марк, молча встретили взгляд легата.